Электричкинг

Давно хотел создать такую тему, но не попадалось подходящего материала, а сканить лень  threaten Но вот кое-что нашёл...

"Необходимо пояснить, что передвижение по Германии сопряжено с некоторыми трудностями. На вокзале вы покупаете билет до места назначения. Вам может показаться, что этого достаточно, но не тут-то было! Прибывает поезд, вы пытаетесь сесть в него, но кондуктор останавливает вас величественным жестом: "Ваши проездные документы?" Вы показываете билет. Он объясняет, что сам по себе билет - простая бумажка: приобретя его, вы делаете лишь первый шаг к цели; нужно вернуться в кассу и "доплатить за скорость". Доплатив и получив еще один билет, вы полагаете, что мытарства окончены. В вагон вас, конечно, пропустят, но не более того: сидеть вам нельзя, стоять не положено, ходить запрещено. Необходим еще один билет, который называется "плацкартой" и гарантирует вам место до определенной станции.
Я частенько задумывался над тем, что остается делать человеку, купившему лишь один билет. Разрешат ли ему бежать за поездом по шпалам? Сможет ли он, наклеив на себя ярлык, сдать себя в багаж? Опять же, что станет с человеком, который, доплатив за скорость, не пожелает или не сможет, за отсутствием денег, купить плацкарту: разрешат ли ему влезть на багажную полку или позволят висеть за окном?"
Джером К. Джером - "Трое на четырёх колёсах"

  В полном соответствии с инструкцией железнодорожный состав специального назначения следовал со скоростью не более 60 километров в час. Перед редкими на пути станциями и переездами он вообще сбрасывал скорость до 30 километров. Было в нём, ни много ни мало, восемнадцать вагонов. Подавляющее большинство из них представляли собой открытые платформы, на которых стояло строго по два замысловатого вида контенйнера, похожих издали на вертикально расположенные ракеты. Внутри каждого свинцового контейнера располагался урановый стержень, давно отслуживший свою "топливную" жизнь в каком-нибудь атомном реакторе и теперь перевозимый в стационарное базовое хранилище.
  Контейнеры на платформах удерживались в основном за счёт своего колоссального веса. Потому что равзе можно считать удерживающими средствами обычные брезентовые ремни, которые растяжками тянулись от опасного груза к невысоким бортикам платформы? Потому и скорость состава была так невелика.
  В нескольких закрытых вагонах везли всякую "ерунду": обычные радиоактивные изотопы да оборудование, в основном металлическое, которое столь длительное время проработало в суровой радиоактивной среде и напиталось всеми альфами, бетами и гаммами, что теперь "светило" ничуть не меньше самих урановых стержней.
  Охрана сидела в плацкартном вагоне в "голове" поезда. Ну, какой, скажите на милость, идиот будет стоять часовым между двумя свинцовыми "дурами" на открытой платформе?! Идиотов не было. Умные охранники на каждом некрутом повороте поглядывали в окошко. И даже пересчитывали свой сокровенный груз: не украл ли кто чего по дороге. А в свободное от выглядывания время играли в карты и пили водку. Играли, между прочим, на "пойди посмотри, как там дела в закрытых вагонах". А водку пили потому, что у нас в стране из поколения в поколение передаются великие строки из песни Галича: "...истопник говорил, что "Столичная" - лучшее средств от стронция!"
  Очень "подкованных" среди охранников не было. Что такое "стронций", вряд ли кто из них мог объяснить, но то, что любая работа с радиацией предполагает внутреннюю дез-ак-ти-ва-цию организма, каждый знал, как "Отче наш". Впрочем, эти "Отче наш" не знали. Но "дезактивировались" прилежно, по схеме: немного - до, постепенно - во время, и ударной дозой - после. А главное, были незыблемо уверены, что не только живы до сих пор, но и ничуть не растеряли своей мужской силы исключительно благодаря неукоснительному соблюдению заветов.
  Не доезжая до Большой Картели пять километров, машинист постепенно начал сбрасывать ход. Вот и полпути остались позади. Он выглянул в окно тепловоза и дал протяжный сигнальный гудок. Места вокруг были ещё глухие, но впереди - крупный посёлок и железнодорожный узел, надо предупредить. В этот момент тепловоз сильно тряхнуло. Он даже заметно наклонился на левый бок, но потом выпрямился. Зато "пьяное качание" из стороны в сторону пошло по всем вагонам. Раз - налево, два - направо, снова налево... но это был уже перебор! Высокие тяжёлые контейнеры, обрывая страховочные стропы и ломая невысокие заградительные борта платформ, посыпались под откос.
  Машинист дал тормоз. Но состав по инерции продолжал ещё двигаться вперёд, а контейнеры сыпались и сыпались... Мало того, у большинства из них каким-то невероятным образом через закрытые верхние горловины начали выкатываться тонкие урановые стержни. Это уже становилось похоже на катастрофу. Не дожидаясь полной остановки тепловоза, на землю из "штабного" вагона повыскакивали охранники во главе с командиром. Сквозь алкогольную пелену в головах до них начало доходить, что произошло нечто непоправимое.
  В этот момент раздался неожиданный взрыв. Над шестым от тепловоза закрытым вагоном взметнулось пламя, и тут же на глазах изумлённой "публики" он начала рассыпаться по дощечкам. Следующий несильный взрыв разметал всю его внутреннюю "начинку". Металлические конструкции, какие-то пеналы и ящики подлетали невысоко и шлёпались на землю, рассыпая вокруг железнодорожного полотна болты, гайки...
  Состав, наконец, остановился, и наступила относительная тишина, в которой совершенно отчётливо прозвучало каждое слово панического вопля командира:
  - Топливо взорвалось!!! Ядерное!!!
  Гениально! Такой реплики не придумал бы и Станиславский. "Взорвалось ядерное топливо". Нонсенс! Но какой потрясающий эффект: все до одного - и охранники, и поездная бригада, - не раздумывая, опрометью бросились вдоль полотна в сторону Большой Картели. Людей гнал панический страх. Первым, с явным отрывом, постоянно наращивая скорость, мчался машинист. Наверно, потому, что был абсолютно трезвым. Не прошло и нескольких минут, как последний боец скрылся из видимости. Потрескивали доски догорающего вагона... и тишина!
  С противоположной стороны дороги на насыпь выбрались двое. Они были одеты в пятнистые прорезиненые камуфляжи, на шее каждого болтался респиратор.
  - Вит, твои познания в способах ведения рельсовой партизанской войны просто поражают! Может, тебя чекисты этому научили?
  - Книги надо читать правильные. Чередующиеся подкопы под шпалами на определённом расстоянии с обеих сторон дают именно такой результат. Зато полотно практически не придётся чинить. А ты бы сейчас полцентнера взрывчатки израсходовал и людей без единственной дороги оставил. Когда бы ещё восстановили...

М. Шахов, "Команда: Генерал Смерть".

  Воспользовавшись сезонным билетом на секретный Адский Путь, Аззи сел на поезд прямого сообщения между Небесной Твердью и рекой Стикс. Он вышел на Центральном вокзале, где на огромном дьявольском табло красными огоньками загорались строчки с информацией об отправляющихся поездах. Длиннейшие составы с прицепленными к ним паровозами стояли на запасных путях. На ступеньках пассажирских вагонов стояли кондукторы, равнодушно оглядывая толпы людей и скопления грохочущих металлических чудовищ и лениво дожёвывая свои бутерброды.
  - Могу ли я быть чем-нибудь полезен, сэр?
  К Аззи подошёл носильщик - гоблин из числа тех, что вечно крутятся на вокзалах в надежде разжиться парой-другой монет. Опустив в карман мелочь, гоблин помог Аззи добраться до нужного ему поезда и поднёс полупустой чемоданчик, который Аззи на всякий случай взял с собой.
  Благодаря помощи носильщика у Аззи осталось достаточно времени, чтобы посидеть за чашечкой ароматного кофе в вагоне-ресторане. Наконец паровоз фыркнул и потащил состав через выжженные солнцем равнины Злодеии к Складищенску, куда направлялся Аззи.
Не прошло и часа, как Аззи уже стоял на перроне Складищенска, провожая взглядом уходящий поезд.

Р. Желязны, Р. Шекли, "Театр одного демона".
P. S. Прочитав это место, мне захотелось (ненадолго) побывать в аду, чтоб посмотреть на это :) Обращает на себя внимание странное совмещение технологий (электронное табло и паровозы). Вообще очень крутая книга, всем рекомендую.

"На станции Перхушково - конечной цели нашего визита, в тревожном 41-ом располагался штаб Западного фронта, где молодые мордовороты из НКВД, офицеры, писаря и интенданты, не взирая на сложную оперативную обстановку, щедро рассеивали среди местных колхозниц свой воинственный и сдобренный самогоном генофонд, отчего по прошествии тридцати с лишним лет на этом историческом месте произросла мутировавшая от этого самого самогона и дешевой советской водки злая, пьяная и нахальная популяция.
Завидя чужаков, да еще такого супер американского образа, к нам направился недоброго вида чушарь. Презрительно покосившись на стоявших рядом в вытертых джинсах и с индейскими хулахупами на голове наших хипповых подруг, гоблин, сплюнув сквозь зубы и обозвав фраерами, коротко приказал нам с Кацо следовать за ним и, не оглядываясь, развинченной походкой блатного пошел по перрону. Разгоряченные выпитым в электричке, мы с приятелем решительно двинулись за наглецом, но прошли недолго. Сзади послышался топот многочисленных и тяжелых ног, и не успели мы оглянуться, как по нам паровым катком прокатилось целое кодло неизвестно откуда появившейся на перроне местной шпаны, оставив за собой на заснеженной платформе два распростертых тела. Оглянувшись назад, скорчив без того гнусную рожу, и презрительно бросив напоследок – «Маячили, маячили – вот их и отхуячили», чушарь сотоварищи преспокойно погрузились в подъехавшую к перрону электричку, поехав развлекаться дальше, а мы с Кацо, как два убитых викинга лежали, запрокинув длинные волосы, и остановившимися взорами смотрели в тусклое осеннее небо, пока подбежавшие подруги валькириями не захлопотали вокруг, пытаясь приподнять наши благородные головы. Удар, сбивший меня с ног, пришелся по касательной, и я, поскользнувшись на мокром перроне, при падении лишь больно ударился об асфальт задницей. Но, взглянув на Кацо, я не знал – смеяться мне или плакать - правое армянское око Васи с княжеской фамилией Тараканов на глазах заплывало, а уста напоминали губы Луи Армстронга, и для полного колера ему не хватало только дудки."
(В.Маликов, "Сикамбриада", 2000 г.)

  На улице нанял пролётку, велев кучеру:
  - На товарную станцию... можешь не спешить.
  Просто мне было необходимо время, чтобы обдумать своё дальнейшее поведение. Товарная станция пришла мне в голову случайно, но явилась хорошей выдумкой. Наверное, меня станут ловить на вокзале или в порту, но вряд ли полиция догадается искать меня среди товарных составов. На окраине города я расплатился с извозчиком. Конечно, как и водится, забор, ограждающий станцию, был украшен немецким "запрещено", но я, как истинно русский и православный, ногой выбил одну из досок и протиснулся на зашлакованную территорию станции.
  Мне повезло! На запасных путях, в неразберихе множества гружёных платформ и остывших локомотивов, я нашёл то, что мне надо. Это был пятиосный "компаунд" заводов Борзига, с управлением которого я был знаком ещё смолоду, когда служил в Граево. Паровоз сердито попыхивал, уже готовый тащить "порожняк" в сторону польского Щецина. Я заглянул в будку - там никого не было, очевидно, машинист и его свита отлучились перед отправлением. Я понимал, что далеко от Кенигсберга мне уехать не дадут...
  "ХОть бы выбраться за Прейсиш-Эйлау", - думал я.
  Это была первая крупная станция на моём пути, место, известное в истории, где в 1807 году Наполеон сражался с нашими войсками, отрезая им путь отступления на родину, и в этом вдруг уловил некий символический смысл для самого себя. Оглядевшись по сторонам, я разомкнул крюк сцепления паровоза от состава. Одним прыжком заскочил в будку. Семафор был ещё перекрыт, но меня это не касалось. Одно движение кулисы - и мой "компаунд" взял разбег. На русских дорогах машинисты обычно держали давление пара на отметке 12 атмосфер, а за границей держали выше, и я разогнал "компаунд" сразу на 15 атмосфер.
  Пришлось скинуть пиджак и порабоать лопатой, беря уголь из тендера. Помню, я был озабочен одним: "Только бы проскочить Прейсиш-Эйлау..."
  Конечно, на товарной станции уже спохватились пропажею паровоза, и я теперь летел под семафорами, сигналящими мне красными фонарями. Стрелка манометра коснулась отметки "17", но мне сейчас было на это наплевать... Вот и Прейсиш-Эйлау! Мимо стремительно пронесло асфальтированный перрон, украшенный цветочными клумбами, редкие фигуры пассажиров и дачников, но меня здесь, кажется, уже поджидали.
  Мой локомотив четырежды вздрогнул, когда под его ведущими колёсами взорвались четыре предупреждающие петарды.
  - Пора! - сказал я себе, надевая пиджак...
  Станция исчезла за поворотом. Я отжал форс-кран, стравливая излишки пара в сифон, и долго стоял на узеньком трапе, примериваясь к прыжку. Наконец я заметил пологий откос, заросший густою травой, и - прыгнул. Потом, очухавшись, долго ползал по траве, отыскивая браунинг, выскочивший при падении из кармана. Встал. Всё в порядке. От моего паровоза где-то за лесом виднелся дым.
В. Пикуль, "Честь имею".

  Колонна подтягивалась к станции. Конвоиры стали кричать яростнее. Овчарки рвались с поводков, бросались на посмевших нарушить строй, отстать. Полковник, стоя возле машины, сквозь позолоченное пенсне смотрел на свой "товар".
  На узкой разгрузочной рампе особо не было где развернуться. С одной стороны рельсы, с другой - приземистые склады из красного кирпича. Пленные стояли плотно, плечо к плечу. Паровоз медленно подтаскивал к рампе короткий состав из товарных вагонов. Чёрный дым вырывался из трубы. Лязгали колёса, сцепки. Машинист дал длинный гудок, надеясь заставить людей немного отойти от края. Облако белого пара ударило по пленным. Но куда тут отступишь, если тебе напирают в спину?!
  Всё произошло абсолютно спонтанно. Одна из овчарок при очередном гудке паровоза рванулась. Поводок соскользнул с ладони конвоира. Собака бросилась на пленных, конвоир подумал, что успеет схватить поводок, прыгнул, схватил его. Но пёс уже набрал скорость. Конвоир не удержал равновесия, упал. Сильная овчарка буквально втянула его в толпу пленных. Немец даже не успел подняться. Кто-то прыгнул ему ногами на голову. Рядом уже скулил пёс, сильные руки сжимали ему горло, колени ломали рёбра.
  Конвой открыл стрельбу, спустил собак. Тренированные овчарки бросались на пленных, впивались им зубами в гениталии. Толпа пришла в движение. Те, кто стоял ближе к рельсам, посыпались на пути, прямо под колёса паровоза. Засипели, заскрежетали тормоза. Клубы белого пара заволокли происходящее.
  - Бей гадов! - раздался отчаянный крик, и тут же в руках рыжеволосого гиганта затрещал автомат убитого конвоира.
  Один из конвоиров рухнул как подкошенный.
  - Бей! Ура!
  Толпа покатила на отстреливающийся конвой. Падали убитые и раненые пленные, но никто не останавливался, валили прямо по телам. Конвойные дрогнули и бросились врассыпную. Перепуганный полковник и сам не заметил, как забрался на крышу своей машины и по-бабски верещал. Его стащили за ноги и поволокли по рампе. Разбегающихся конвойных ловили, отбирали оружие. Расправа была скорой и жестокой. Месяцы страха и унижений выплёскивались местью.
  Десяти конвойным удалось закрыться и забаррикадироваться в конторе станции. Теперь их обстреливали по всем правилам воинского искусства.
  - Нечего на них патроны тратить! Сжечь людоедов! Живьём сжечь! - бросил клич взявший на себя командование рыжеволосый гигант.
  - Крематория захотели? Будет и вам крематорий!
  Нацисты, понимая безвыходность ситуации, даже не делали попыток сдаться. Отстреливались отчаянно. С моторной дрезины двое пленных уже подхватили бидон с бензином и волокли его к конторе. От меткого выстрела конвойного один из смельчаков упал замертво. Но его тут же сменил другой пленный. Поставленный на багажную тележку бидон обложили смоченной бензином одеждой, снятой с убитых, подожгли и покатили на дверь конторы. От удара бидон перевернулся, пылающий бензин хлынул во все щели. За разбитыми окнами метались живые факелы. Один из охваченных пламенем конвойных выпрыгнул в окно. Его даже не стали расстреливать. Пленные смотрели, как он, ничего не видя, мечется среди мёртвых тел по рампе, спотыкается, падает.
  Машинист и кочегары, всё это время прятавшиеся от шальных пуль на полу кабины, наконец-то решились незаметно покинуть паровоз. Но их заметили и схватили.
  - Мы поляки, ваши братья! Мы тоже их ненавидим! Да здравствует Сталин! - пытался убедить пленных в своей к ним лояльности машинист.
  - Немецкие прихвостни, - бросили ему в лицо.
  Убивать поляков не стали... Полыхало здание конторы. На рампе вперемешку валялись убитые - конвоиры, пленные и овчарки. К рыжеволосому гиганту в будённовке вывели избитого полковника. Пенсне с выдавленными стёклами покачивалось на цепочке.
  - А с этим что делать, товарищ майор? - спросили у главаря восставших.
  - Я врач, учёный, - пролепетал полковник, осматриваясь и близоруко щурясь.
  Гигант задумался.
  - Привяжем его к паровозу, пусть побегает.
  Упирающегося полковника подтащили к паровозу, привязали за руки верёвкой к подножке. Уцелевшие пленные забирали оружие убитых конвойных, срывали со здания нацистские флаги, рвали их, топтали ногами, бросали в пожар, заскакивали в вагоны.
  Рыжеволосый гигант плюнул в лицо полковнику и поднялся в кабину, за ним последовали его особо отличившиеся в бою приближённые. Паровоз дал гудок и двинулся вперёд. Полковник бежал по рампе рядом, отчаянно кричал, молил остановиться, отпустить его. Рампа кончилась, полковник упал, какое-то время его волокло за набирающим скорость паровозом, а затем затащило под колёса.
  Впереди змеились, перекрещивались рельсы. Железнодорожный рабочий, на которого наставил ствол карабина полицейский, рвал за ручку стрелки, чтобы направить беглецов в тупик. Пленный, высунувшись по пояс из кабины, дал короткую очередь из автомата. Рабочий побежал прочь, раненый полицейский упал на рельсы. Отползти он не успел, поезд переехал его и благополучно вышел на перегон между станциями.
  Рыжеволосый гигант внезапно запел. Его зычный голос перекрывал даже стук колёс и шум машины.
  - Наш паровоз, вперёд лети! В коммуне остановка!
  - Другого нет у нас пути. В руках у нас винтовка!... - тут же подхватили знакомую песню другие пленные.
  Беглецов осталось не больше сотни, их товарищи полегли на рампе во время боя. Выживших охватила эйфория. Стреляли в воздух. Слышались крики:
  - Ура!
  - Победа за нами!
  - Хер вам!
  Никто даже не задумывался, что паровоз мчит не на восток, а на запад.
  Мелькали недавно вспаханные полоски крестьянских наделов. Аккуратные домики. Работавшие в поле крестьяне с недоумением и опаской смотрели на "взбесившийся" поезд.
  На соседней колее показался встречный состав - пассажирский. Паровоз тянул за собой аккуратные лакированные пульмановские вагоны. Никто не отдавал приказа, всё делалось по велению сердца. В момент, когда составы поравнялись, пленные, кому посчастливилось разжиться трофейным оружием, не сговариваясь, застрочили из автоматов.
  - Получайте, фрицы!
  - Это вам за Севастополь!
  Разлетались стёкла вагонов. Какие ещё разрушения произвела стрельба, было не понять. Пассажирский поезд унёсся в противоположном направлении - на восток. Может, в нём и ехало несколько военных, возвращавшися с побывки на фронт, может, кого-то из них и зацепило пулей. А может, пострадали и ни в чём не повинные поляки: мужчины, женщины, дети.
  Война всегда жестока. Пленные советские офицеры ценой гибели своих товарищей вырвали себе немного свободы, своими руками добыли оружие и теперь стремились принести как можно больше разрушений врагу. О последствиях старались не думать, хмель победы кружил им головы.
  А впереди уже маячил силуэт небольшого городка. На подъезде к нему с высокой насыпи сбегали двое железнодорожных рабочих, по приказу начальника гестапо снявшие с железнодорожного полотна один рельс. За близстоящим амбаром прятался грузовик с автоматчиками.
  Поезд качнулся, правые колёса сорвались, ударили в шпалы, вмиг сломав, смяв их. Паровоз рухнул на откос, перевернулся, увлекая за собой вагоны. Трещали доски, лопался чугун, отваливались, кувыркались в воздухе колёсные пары и падали на изувеченные вагоны, на людей. Из расколотого котла тугими струями ударил под давлением перегретый кипяток, мгновенно превращаясь в пар. Разлетелись из развалившейся топки раскалённые угли. Мало кому удалось уцелеть в этой огненной мясорубке. Тех же, кому посчастливилось выбраться, выползти, методично расстреливали автоматчики.
  Когда и стоны раненых, и выстрелы затихли, со стороны городка к месту аварии маневровый паровоз подогнал пожарную цистерну. Застучал моторный насос. Струи из мощных брандспойтов быстро погасили огонь. Через два часа движение на этом участке железной дороги было полностью восстановлено.


  Над лесом поднимался странный дымок, он не был привязан к одному месту, сдвигался. Только присмотревшись, Прохоров сумел разглядеть скрывавшуюся в траве линию узкоколейки. Он ещё сомневался, но шедший через лес паровоз отозвался коротким гудком. Михаил не стал тратить время на разговоры с товарищами, обхватил мешок и покатился по склону холма. Только так можно было остаться относительно незаметным для эсэсовцев, уже двинувшихся к хутору. Оказавшись внизу, вскочил, побежал пригнувшись. Нужно было успеть раньше немцев и их проклятых собак. Фролов и Кузьмин еле поспевали за своим командиром.
  В спину бил лай овчарок, пока ещё далёкий, но он уверенно приближался. Трое мужчин вбежали в лес, тот оказался досмотренным, прочищенным - ни тебе бурелома, ни подлеска. Высокие молодые сосны уходили к небу, раскачивались на весеннем ветру. Пронзительно пахло смолой. Впереди блеснули рельсы узкоколейки. Состав погрохатывал совсем рядом. Между стволов прорисовался силуэт небольшого паровозика, он нещадно дымил, тащил за собой платформы с брёвнами, на последней громоздились кривые толстые сучья с обсеченными ветвями, явно предназначенные на дрова. Немцы выгребали в Германию всё более-менее пригодное. Прохоров и его друзья побежали вдоль колеи, скрываясь за деревьями. Паровоз обгонял их. Михаил попытался запрыгнуть на платформу, гружёную брёвнами. Ему удалось уцепиться за проволоку, стягивающую стволы, но вновь помешала пронзительная боль в плече. Пальцы сами собой разжались, он свалился на землю, чуть не угодив под колёса платформы. Прогрохотал над самым ухом последний вагон. Михаил вскочил на ноги. Товарищи уже махали ему руками, торопили, стоя на последней платформе, гружённой нестандартной древесиной.
  Собрав остатки сил, Михаил побежал. Мелькали под ногами шпалы. Над головой растягивался среди стволов высоких сосен шлейф паровозного дыма. Сил не хватало, Прохоров задыхался. Он сделал последний отчаянный рывок, уже понимая, что, если не удастся на этот раз зацепиться за борт, он просто упадёт, обессиленный, на шпалы.
  Пальцы соскользнули с холодного металла. Фролов с Кузьминым всё-таки сумели схватить его за руки. Прохорова поволокло вслед за последней платформой. Сапоги стучали по шпалам. Сам Михаил уже ничем не мог помочь, силы у него оказались исчерпаны до предела. Чертыхаясь, Илья с Аверьяновичем втащили Прохорова. Он лежал на расчищенном от сучьев настиле, смотрел в потянутое облаками небо. Неторопливо постукивали колёса. Поезд уносил беглецов от преследователей, давал ещё один шанс выжить.
  - На восток едем, - пробормотал Михаил.
  - А толку? - вздохнул Кузьмин.
  Но Михаил его уже не слышал. Усталость, бессонные ночи взяли своё, он просто отключился. Дремали, клевали носом и сидевшие рядом с ним Фролов с Кузьминым. Лес сменился полем, паровозик дал длинный гудок, пересекая дорогу.
  Илья вскинул голову. Резкий звук паровозного гудка мгновенно разбудил его. Он улыбнулся, посчитав, что самые страшные опасности уже позади и теперь проиграть схватку за жизнь можно лишь по собственной глупости. Паровоз стал сбавлять ход. Фролов выглянул вперёд. Состав уже подходил к лесопилке. Впереди виднелись корпус небольшого цеха, штабеля брёвен. Рельсы пошли с изгибом, стало видно чуть больше, и тут Фролов содрогнулся. У торца цеха стояла военная машина, у пути прогуливались автоматчики, всматривались в приближающийся поезд. Он принялся будить товарищей.
  - Там немцы, проверка.
  Те, ещё сонные, быстро попрыгали с платформы, сбежали с невысокой насыпи и залегли в заросшем травой кювете. Поезд остановился ещё до лесопилки. Автоматчики с собаками проверяли каждую платформу, заглядывали между брёвен. Наконец командир группы махнул рукой, поезд подошёл к рампе и замер.
  - Пары стравливает, - прошептал Кузьмин. - Значит, сегодня уже никуда не поедет.
  - А тут и рельсы кончаются. Тупик. Дальше с ним нам не по дороге, - отозвался Фролов, присматриваясь к немцам, пытаясь понять их дальнейшие действия. - Если пойдут по путям, нам конец.
  - Нет, чего-то ждут, - щурился Прохоров.
  Эсэсовцы ещё потоптались по лесопилке, а затем загрузились в машину вместе с собаками и уехали.


  В товарные вагоны загнали мужчин и женщин с вещами, не обыскивая, не интересуясь документами, не составляя списков, лишь считали по головам, как стадо. Бюрократическая селекция, вероятно, предполагалась на сборном пункте в Пинске.
  Паровоз дал гудок, состав тронулся, застучал колёсами. В набитом вагоне слышались плач, причитания. Марта сидела на дощатом полу и всхлипывала.
  - Не надо слёз, - Прохоров приобнял девушку.
  - Я домой хочу, - по-детски всхлипнула она и глянула на перстень. - Всё из-за него. Захотелось красивой побыть. Королева нашлась.
  - Ещё сегодня дома будешь, - убеждённо произнёс Прохоров.
  - Шутишь? Мне не до смеха.
  Михаил вытащил из голенища тонкое ножовочное полотно, просунул его в щель между досок пола и принялся энергично пилить. Люди в вагоне примолкли. Кто-то из парней попытался его остановить, но Прохоров зло послал его матом, тот притих.
  Когда два пропила были готовы, Михаил выбил куски досок ногой. В проёме замелькали шпалы.
  - Я боюсь.
  Михаил сорвал с девушки платок, обернул им корзинку с продуктами и опустил в люк, разжал пальцы. Состав шёл по крутому повороту, а потому сбавил скорость.
  - Ты что сделал?
  - Теперь и мы следом. Спускайся, уцепишься руками за край и разожмёшь пальцы, - сказал он Марте. - Никто нас не переписывал, когда загоняли в вагон. - Прохоров понимал, что, если выпрыгнет первым, она так и останется в поезде. - Будешь лежать на шпалах, пока я не подойду.
  Он обхватил Марту за талию сзади. Девушка визжала, отбивалась, он буквально силой затолкал её в люк, а потом нырнул в него сам. Михаила бросило на шпалы, несколько метров проволокло вслед за составом. Он дождался, пока стук колёс отдалится, и поднял голову. Паровоз с вагонами уходил за поворот. Он подбежал к неподвижно лежавшей на рельсах Марте, испуганно стал трясти её.
  - Ты жива?
  Девушка открыла глаза.
  - Я головой ударилась, - приложила она руку к затылку. - Больше ничего не помню.
  - Цела, цела... - приговаривал Прохоров, обнимая её, прижимая к себе.
  - И перстень цел, - улыбнулась Марта, мягко отстраняясь от Прохорова.

М. Шахов, "Концентрация смерти".

Чукигеков

Летом 1918 во время гражданской войны в РСФСР все были запуганы рассказами об одиноком пулеметчике Чукигекове. Говорили, что его пулемет выкашивал красных, белых, зеленых да и всех подряд, чего уж там. И еще всех будоражило то, что он объявился именно в июне и на месте падения Тунгусского метеорита, только ровно через 10 лет.

В то время я был в ЧК и еще верил в коммунизм, несмотря на то, что являлся потомственным шаманом из древнего рода «Пять костей». Именно меня отправили ликвидировать Чукигекова.

Вообще верхушка органов терпеть меня не могла, но, тем не менее, я жил со своими слугами в одном из брошенных буддистских монастырей Памира – у подножия солнца. Вряд ли кто-либо после меня смог бы позволить себе такое. Но моим покровителем был сам Владимир Ильич (Ленин). Я обратил его внимание на себя после того, как во время революции превратил в змей отряд матросов, которые не пропустили меня к нему в Смольный.

Уже осенью 1918 под моим командованием был бронепоезд, который носился по всей стране пытаясь найти этого призрачного пулеметчика. Последней новостью было то, что где-то под Архангельском была перебита дивизия интервентов. Говорили, что не уцелел никто. Учитывая их вооружение, да и общую подготовку это было странно. Я отдал приказ двигаться туда.

Ночью на крыше несущегося во тьме состава я играл на варгане и общался с духами своих предков. Я просил совета, что мне делать. Несмотря на мое медитативное спокойствие, я не хотел получить очередь из пулемета. Духи мне дали совет, который изменил мой план и поезд отправился на Подкаменную Тунгуску. Теперь я знал, что встречу Чукигекова там.

Бронепоезд прибыл на место, но за несколько месяцев гонки по стране люди были измотаны, начиналось недовольство и ропот. Мне удалось усмирить всех только одним своим видом, когда я вышел из своего вагона, а за моей спиной покачивалась пара огромных черных перепончатых крыльев. Поезд остался ждать меня на путях, а я полетел к месту падения метеорита.

Эта тварь оказалась естественно никаким не пулеметчиком, а единственным уцелевшим пассажиром того, что называли Тунгусским метеоритом. Обезумев от тоски, что остался один, он уничтожал все живое. Я был немного разочарован, но свою задачу выполнил.

Мне удалось уничтожить этого жителя иных миров, но молва продолжала ходить в народе и пугать его даже спустя пару десятилетий. Власти раздражались этими слухами, но при этом они даже не хотели придать огласке факт ликвидации Чукигекова. Им вообще не было выгодно признание, что он существовал. В РСФСР не могло быть потустороннего или инопланетного.

Решение было найдено гениальное. Писатель Аркадий Гайдар написал повесть «Чук и Гек». Сначала никто не верил, что благодаря ней, фамилия пулеметчика будет ассоциироваться с двумя ребятами – героями этого произведения, и эти события забудутся, но время доказало обратное. Чукигеков и я незаметно растворились в истории.

Станислав Кетцалькоатлев

М. Шахов, "Первый удар за мной"

  Миновав пятое по счёту окно, Саид остановился. Ничего такого не случилось, просто он хотел ещё раз провериться. Со стороны кемпинга всё было спокойно. Саид развернулся и, осторожно просунувшись между веток, выглянул в проезд в сторону расположенного напротив предприятия.
  Справа, у железной дороги, его ничего не насторожило. Повернувшись же влево, Саид увидел протянувшуюся за противоположным углом забора парковку. Её было едва видно - в поле зрения попадало всего полторы машины. Однако в крайней из них Саид вдруг разглядел зеленоватый огонёк.
  В тот же миг он невольно подался назад и замер. За годы войны Саид не раз сталкивался с ночной оптикой. Именно она давала такое зеленоватое свечение. Несколько мгновений Саид сидел неподвижно, потом быстро расстегнул куртку и выудил бинокль. Приложив его к глазам, он чуть-чуть высунулся и прикипел взглядом к видневшейся на парковке машине - точнее, к её лобовому стеклу. Наблюдал за ним около тридцати секунд. Ничего подозрительного видно не было. Саид наконец вздохнул, решив, что ошибся. Однако в этот самый момент за тёмным стеклом снова мелькнул зеленоватый, словно бы фосфоресцирующий свет.
  - Шайтан! - одними губами проговорил Саид.
  Подавшись назад, он быстро опустил бинокль и оглянулся. Вокруг по-прежнему всё было спокойно. Однако теперь это спокойствие выглядело угрожающим.
  Конечно, существовала довольно большая вероятность, что в машине просто периодически мигает какой-то светодиод и отбраывает при этом блики на лобовое стекло. Однако речь могла идти и о наблюдателе с ночной оптикой. В любом случае игнорировать зелёный огонёк было нельзя, и Саид торопливо выхватил телефон.
  - Да, Саша! - ответил всё тот же голос. - Ты уже рядом?
  - Почти! - быстро сказал Саид. - Но тут одна небольшая проблема...
  - Что за проблема?
  - Там слева от твоего дома стоянка...
  - Так! Понял. И что?
  - Я на ней, кажется, увидел такси. С зелёным огоньком...
  - С зелёным?
  - Да. Тем, что для ночи включается, - торопливо объяснил Саид. - Понял?
  - Кажется, да... Ты уверен?
  - Не знаю. Я близко к этому такси не подходил. В общем, на всякий случай я сейчас вернусь назад. А ты, если что, звони!
  - Понял! Хорошо, Саша!

  - Второй Первому! - торопливо проговорил в рации капитан Терентьев.
  - Первый слушает! - быстро ответил Виктор.
  - Объект уходит по направлению к железной дороге!
  - Принял, Второй, - проговорил Логинов. - Уходит скрытно, как и пришёл?
  - Так точно, Первый. Но довольно быстро!
  Логинов на какой-то миг замер. Потом метнулся к балконной двери, приоткрыл её и, осторожно высунувшись в проём, окинул взглядом неярко освещённый проезд между кемпингом и забором расположенного напротив предприятия. Никакого движения он там не заметил. И это было довольно странно. Если бы из-за угла показалась, к примеру, патрульная полицейская машина или ещё какой-то объект, который мог бы спугнуть неизвестного, его поспешный уход был бы понятен. Но в проезде не было видно ничего такого. И Терентьев, наблюдавший за обстановкой через прибор ночного видения, тоже ничего не заметил.
  Логинов поспешно подался назад, в номе. Ситуация была непонятной, при этом времени на принятие решения было совсем мало. По всем канонам, за неизвестным следовало незаметно проследить. Это были азы профессии оперативника. Терентьеву, правда, сделать это было крайне сложно. А вот Виктор вполне мог незаметно сигануть с балкона и попытаться пристроиться за уходящим "объектом". Однако при этом он должен был оставить без охраны Воротникову. А это было слишком рискованно. И Виктор, оглянувшись на спящую Ингу, вздохнул:
  - Чёрт! - После этого он проговорил в рацию: - Первый ко Второму!
  - Второй на связи! - немедленно отозвался Терентьев.
  - Изменения в обстановке есть?
  - Никак нет! Объект уходит в прежнем направлении.
  - Его надо задержать, Второй! По возможности, без шума. Как поняли?
  - Вас понял, Первый!
  - Тогда выполняйте! Только максимально осторожно...
  - Есть, Первый!
  Закончив радиообмен, Логинов снова вздохнул. Как и все опытные оперативники, он ужасно не любил расплющивать орех ударом молотка. Его следовало осторожно раскалывать напополам и так же осторожно извлекать его содержимое. В данном случае это означало, что Логинов должен был незаметно пристроиться за неизвестным, а капитан Терентьев страховать его на машине, находясь вне поля зрения объекта. Однако Виктор не мог оставить Воротникову, из-за чего и приходилось прибегнуть к варварским, с точки зрения оперативного искусства, методам.
  Полковник подался в проём балконной двери и посмотрел влево. Там за углом забора расположенного напротив предприятия проглядывали не только дома частного сектора, но и небольшая парковка, прилегавшая к проходной предприятия. Именно на ней, среди примерно десятка оставленных на ночь машин, и стояла "Тойота" капитана Терентьева. Занятая позиция для наблюдения за тылами кемпинга была просто идеальной. Поэтому-то неизвестный Терентьева и не заметил, сам попав в его поле зрения.
  Но теперь ему себя пришлось обнаружить. Запустив двигатель, он немного сдал назад, чтобы выехать с угла парковки, и завернул задом вправо, на пару секунд скрывшись из вида. Потом "Тойота" вынырнула, миновала ограждение парковки и, свернув влево, направилась по проезду в сторону железной дороги.
  Теперь прятаться особого смысла уже не было, и Виктор вышел на балкон. Повернувшись вправо, он окинул проезд взглядом. Неизвестного видно не было. Что-что, а скрытно передвигаться он умел неплохо. Не имей Терентьев при себе прибора ночного видения, обнаружить его навряд ли бы удалось...

  - Давай! - быстро проговорил в телефон Саид.
  Спрятав аппарат в карман, он посмотрел сквозь кусты на парковку с подозрительной машиной и тут же метнулся назад. По дороге быстро выхватил пистолет и покосился на крышу кемпинга. Если в машине на стоянке сидел наблюдатель с ночной оптикой, то у кемпинга была засада. А если речь шла о засаде, то на крыше или уже сидел, или вот-вот должен был появиться снайпер. И Саид, резко затормозив, метнулся на другую сторону кустов.
  В этот момент на парковке заработал двигатель. Саид. быстро оглянулся и увидел, что машина, в которой он видел зелёное свечение, ожила. Одновременно у чеченца в кармане заработал мобильный. Однако сейчас Саиду было не до телефонных разговоров. Пригибаясь за кустами, чтобы не попасть в снайперский прицел, он очень быстро промчался до угла ограждения. Там боевика, по идее, должны были встретить - прожекторами, окриками или предупредительным огнём. Однако, к его огромному удивлению, ничего такого не случилось.
  Саид быстро свернул за угол и, продолжая пригибаться, побежал вдоль бокового крыла кемпинга в сторону путепровода. Какое-то время он ещё ждал прожекторов, окриков и выстрелов, однако их всё не было. И тогда Саид понял, что засада, если она и вправду есть, не слишком подготовленная.
  Сообразив это, он тут же понял, что уходить к путепроводу - верх глупости. Подмога в любом случае должна была появиться как раз с той стороны. Так что уходить следовало в другую сторону. Саид быстро оглянулся. Судя по свету фар, выехавшая с парковки машина двигалась по проезду в сторону железной дороги, но была ещё далеко. Чеченец быстро взглянул на окна кемпинга и тут же рванулся к железнодорожным путям.
  Учитывая, что именно в той стороне светились огни маслоэкстракционного завода, манёвр мог показаться авантюрой. Однако Саид действовал вполне осмысленно. Он неплохо изучил подступы к кемпингу и вдруг вспомнил, что вдоль крайнего пути тянется неглубокая канава, оставшаяся после демонтажа какого-то железнодорожного оборудования. Именно к ней и рванулся Саид. Перескочив через проезд и неширокую полосу отчуждения, он прыгнул на землю и оказался в этой самой канаве ещё до того, как машина вынырнула из-за угла кемпинга...

  "Тойота" капитана Терентьева проехала внизу по проезду мимо балкона. Стоявший у перил Логинов мазнул по ней взглядом и снова повернул голову вправо. Скрытно уходивший в сторону железной дороги неизвестный так себя ничем и не выдал. Где он находился, Виктор не знал.
  Что же до Терентьева, то у него был прибор ночного видения. Правда, использовать его прямо сейчас он не мог - из-за того, что в поле зрения попадали фонари расположенного за железной дорогой маслоэкстракционного завода. Однако Терентьев был не мальчиком и знал, как поступать в подобных случаях. Поэтому Виктор не вмешивался, чтобы не засорять эфир ненужными подсказками, а просто ждал.
  "Тойота" ехала не слишком быстро - чтобы не спугнуть и не насторожить неизвестного раньше времени. Также Терентьев не включал дальнего света, ограничившись неярким ближним. В общем, капитан всё делал без ошибок и очень сноровисто.
  Миновав кемпинг, он включил сигнал правого поворота. "Тойота" сбросила скорость и медленно свернула в проезд между правым крылом кемпинга и железной дорогой. Вернее, начала сворачивать, но вдруг резко остановилась, осветив проезд кроваво-ярким светом задних блок-фар. В следующий миг капитан Терентьев заглушил двигатель и выключил все огни машины.
  Со стороны могло показаться, что он просто неудачно затормозил перед каким-то препятствием и сейчас будет заводить двигатель. Однако на самом деле капитан Терентьев просто убрал свет, чтобы воспользоваться прибором ночного видения.
  Логинов прикипел к тёмной машине взглядом. Вообще-то, в подобных случаях ночная оптика выдавала себя зелёным свечением. Однако Терентьев был достаточно осторожным и на этот счёт. Никаких зелёных огоньков в салоне "Тойоты" Виктор не разглядел.
  Зато Терентьев с новой позиции должен был легко разглядеть неизвестного. Уйти далеко тот не мог и должен был находиться где-то в наружных кустах у угла ограждения кемпинга, то есть примерно в пятнадцати-двадцати метрах от машины Терентьева.
  - Первый! - послышался в рации голоса капитана.
  - Слушаю! - сказал Логинов, подаваясь назад к двери.
  Учитывая, что стоял он на балконе, его вполне могли слышать соседи по кемпингу. Поэтому он и заговорил "телефонным", а не "радио"-сленгом.
  - Я не могу обнаружить объект.
  - Что?! - невольно вырвалось у Виктора.
  - Я не могу обнаружить объект! - повторил Терентьев. Вы его случайно не видите?
  - Секунду! - выдохнул Логинов, подаваясь к правой стороне балкона.
  Сердце в его груди застучало. Не видеть неизвестного капитан мог только в одном случае - если тот в момент остановки оказался совсем рядом с "Тойотой" и успел прошмыгнуть к ней, пока Терентьев надевал прибор ночного видения. То есть  в данный момент неизвестный должен был прятаться или позади, или спереди от "Тойоты".
  Приподнявшись на носках над перилами, Логинов прищурился и прикрыл глаза рукой от света фонарей маслоэкстракционного завода. В результате заднюю часть силуэта "Тойоты" он разглядел довольно отчётливо.
  - Сзади точно нет, - негромко проговорил Виктор. - Включи подфарники...
  Практически сразу зажглись габаритные огни "Тойоты".
  - Спереди тоже, - тут же сказал Логинов. - Слева чисто?
  - Так точно! - ответил Терентьев.
  - Ну тогда быстро развернись и освети кусты! - приказал Логинов.
  - Понял! - сказал капитан Терентьев.
  "Тойота" завелась и резко сдала назад, вильнув багажником в сторону железной дороги. В тот же момент вспыхнули её фары. Стоящий на балконе Логинов, слегка прищурившись, окинул взглядом кусты, росышие вдоль ограждения кемпинга снаружи. К его удивлению, неизвестного там не было. - Чёрт! - невольно вырвалось у Виктора. - Повернись к кемпингу! - быстро сказал он в рацию.
  - Понял! - ответил капитан Терентьев.
  "Тойота" сдала ещё чуть-чуть к железной дороге, одновременно повернув переднюю часть влево. Свет её мощных фар через наружные кусты и сетчатый забор ударил в стенку кемпинга, отразившись от не. В результате росшие с внутренней стороны забора голубоватые вечнозелёные кусты стали отлично видны с обеих сторон - на всём протяжении от угла здания и почти до балкона. И Виктор увидел, что неизвестного нет и под ними.
  Это было настолько странно, что он на всякий случай подался к наружному ограждению балкона и перегнулся через него. Однако это не помогло. Неизвестного совершенно точно не было и возле внутренних кустов. Он словно сквозь землю провалился.

  Прыгнув в канаву у железнодорожных путей, Саид на какой-то миг замер, прислушиваясь. Никаких криков и голосов, которые могли бы свидетельствовать о том, что его заметили, он не услышал. Машина же, судя по звуку мотора, ехала не слишком быстро. И это было довольно странно. Настолько, что Саид даже решил ответить на телефонный звонок. Переворнувшись на бок, он выхватил дёргавшийся всё это время в кармане мобильный и быстро проговорил:
  - Да, Коля!
  - Их вроде всего двое. Один в такси, один в квартире в моём доме. Но про меня они, кажется, ничего не знают.
  - Понял!
  - Ты в порядке?
  - Да! Позвоню позже.
  Быстро отключив мобильный, Саид поспешно сунул его в карман. В этот момент машина наконец завернула в сторону путепровода. Свет её фар скользнул над головой чеченца и метнулся к железнодорожной станции. Саид облегчённо вздохнул, однако в этот самый момент произошло нечто непонятное. Двигатель машины неожиданно заглох, и фары тоже погасли. В первый момент Саид подумал, что сейчас мотор заработает снова. Однако этого не случилось. Боевик повернул голову, обратившись в слух. Никаких щелчков или других звуков, которые бы свидетельствовали о том, что двигатель машины пытаются завести, слышно не было. А это означало, что тот или те, кто находились в машине, высматривают его.
  - Шайтан! - одними губами проговорил тот.
  Опыта Саиду было не занимать. И он уже понял, что происходящее возле кемпинга не имеет никакого отношения к контртеррористическим операциям. Хотя бы потому, что таковые в обязательном порядке проводятся спецназом. А здесь спецназом и не пахло. Поэтому речь, скорее всего, шла об операци, которую проводили местные оперативники, и она была направлена против примитивной уголовщины - возможно, кражи в мотеле или чего-то наподобие.
  В общем, Саид наверняка случайно попал в силки, которые были расставлены для кого-то другого, и ему нужно было просто уйти - как можно быстрее и как можно тише. Однако то, что машина остановилась, могло здорово осложнить его задачу...

  - Первый! У меня чисто! А у вас что? - спросил Терентьев.
  "Тойота", повернувшись задом к железной дороге, освещала ярким светом своих дальних фар стену кемпинга от угла до балкона Логинова. Росшие с внутренней стороны сетчатого ограждения голубоватые вечнозелёные кусты были как на ладони. Неизвестного возле них не оказалось.
  Логинов растерялся. Неизвестного не было ни в наружных кустах, ни под внутренними. Он словно бы провалился под землю. Или испарился.
  Однако полковник имел достаточно большой опыт. И этот опыт подсказал ему, что они с капитаном Терентьевым просто не учли сноровку неизвестного. Точнее, его скорость.
  - Развернись к железной дороге! - быстро проговорил Логинов в рацию. - Быстрее! В сторону путепровода!
  Даже в самых невероятных ситуациях объяснения крылись, как правило, в очень простых вещах. Самым простым объяснением исчезновения неизвестного было то, что он, прячась за наружными кустами, просто успел уйти за правое крыло кемпинга. И перебежать через проезд к железной дороге ещё до того, как Терентьев в него повернул.
  Спустя секунду после радиообмена "Тойота" резко тронулась с места и, описав полукруг, завернула передом в сторону путепровода. Яркие фары осветили несколько рядов путей, а также торчащую между ними стрелку и пару массивных ящиков с электрооборудованием.
  В секторе, который открывался взгляду Логинова с балкона, никого не было - ни перед путями, ни на них, ни за ними. Однако он видел только часть железной дороги, остальную от него закрывало здание кемпинга. И Виктор быстро спросил:
  - Ну, что?
  - На путях его нет, - сообщил капитан Терентьев.
  - Точно?
  - Да. Разве что успел уйти за путепровод...
  - Это навряд ли, - после небольшой паузы, прикинув расстояние, вздохнул Виктор. - Так... А ну посвети ещё в другую сторону!
  - Сейчас! - быстро ответил Терентьев, хотя по его голосу чувствовалось, что он уже не верит в то, что неизвестный найдётся.
  "Тойота" в очередной раз тронулась с места и описала ещё один полукруг. При этом её фары пробежали по путям по направлению от путепровода к зданию маслоэкстракционного завода и ушли дальше влево. Ряды рельсов у массивного металлического продолговатого ящика вспыхнули ослепительными линиями и тут же погасли, поскольку фары скользнули в сторону.
  - Тоже никого... - успел проговорить в рации капитан Терентьев.
  Однако Логинов сверху успел заметить за тем самым продолговатым ящиком что-то странное.
  - А ну-ка, развернись чуть назад! - быстро сказал он. - Градусов на тридцать...
  "Тойота" снова тронулась с места и сдвинулась на полметра вперёд. При этом её фары скользнули по путям вправо. Логинов, подавшись к углу балкона, прикипел глазами к снова осветившемуся массивному ящику.
  - Так? - спросил Терентьев. - Или ещё?
  - Так! - быстро сказал Логинов. - Он за щитом!
  - Виноват! Что? - растерянно переспросил капитан Терентьев.
  - Горизонтальный щиток с белыми цифрами видишь? Между путями?
  - Так точно!
  - Он за ним, - быстро сказал Логинов и тут же поправился: - Кто-то там прячется. Понял?..
  - Так точно!
  - Тогда давай! Подъезжай ближе и проверь...

  Двигатель вставшей на повороте у угла кемпинга машины заработал так же неожиданно, как и умолк. Фары машины вспыхнули, она тронулась с места, но почти сразу же снова остановилась. Её фары осветили железнодорожные пути в стороне путепровода.
  Саид, лёжа в канаве, не шевелился. Он надеялся, что ему всё-таки удастся уйти без лишнего шума. Застыв на несколько секунд, машина снова тронулась с места. Только теперь она двинулась не вперёд, а назад. Вильнув в сторону железной дороги, машина снова остановилась.
  Теперь её фары светили в сторону кемпинга. Саид, лежавший до этого, абсолютно неподвижно, мгновенно стартовал. Извиваясь, словно уж, он практически неслышно заскользил по дну канавы в сторону, противоположную путепроводу. Именно в эту сторону метров на тридцать или сорок тянулась канава. Саид преодолел это расстояние с рекордной скоростью. Стоявшая слева от него в пятнадцати-двадцати метрах машина тем временем успела ещё раз двинуться с места, чуть приблизившись к кемпингу.
  Саид как раз дополз до конца канавы и быстро выглянул. Он прекрасно понимал, что здесь его в конце концов могут обнаружить. Поэтому ему следовало найти какое-то другое укрытие. И на расстоянии пяти или шести метров за первым рядом рельсов Саид почти сразу же рассмотрел массивный металлический шакаф, установленный между путями в горизонтальном положении.
  Быстро оглянувшись, черенец вынырнул из канавы и тенью перемахнул через рельсы. Он слегка рисковал, однако риск этот себя оправдал. Стоявшая позади Саида машина светила в сторону кемпинга ярким светом своих фар. И из0за этого по контрасту пути словно бы погрузились во мрак.
  Перескочив через рельсы, Саид метнулся к массивному шкафу и упал за ним. В этот самый момент светившая в сторону кемпинга фарами машина снова тронулась с места. Саид надеялся, что она наконец-то уедет. Однако машина резко развернулась, и её яркие фары снова метнулись к железной дороге...

  - Есть! - отозвался в рации Терентьев.
  Стоявшая неподалёку от железной дороги "Тойота Авенсис" тут же тронулась с места и направилась к путям. Её фары слегка рыскали по сторонам, но при этом расположенный между путями горизонтальный металлический шкаф с каким-то железнодорожным электрооборудованием оставался всё время освещённым.
  Логинов наблюдал за происходящим с балкона кемпинга. В том, что за шкафом кто-то прячется, он был практически уверен. Однако это мог быть кто угодно. К примеру, бомжи и охотник за цветметом или даже большая бродячая собака...
  - Первый, я пошёл! - проговорил в рации капитан Терентьев.
  Водительская дверца остановившейся метрах в сорока от горизонтального металлического шкафа "Тойоты" распахнулась.
  - Понял! - успел сказать Виктор.
  В этот момент сбоку от шкафа вдруг что-то тускло блеснуло. И практически сразу над путями разнёсся звук выстрела.
  - Ложись! - автоматически выдохнул в рацию Логинов.
  Левая фара стоящей у железной дороги "Тойоты" вдребезги разлетелась и погасла. У шкафа на путях грохнул ещё один выстрел, и фары "Тойоты" погасли вообще.
  - Чёрт! - выругался Логинов. - Второй!
  - На связи! - хрипло проговорил капитан.
  - Не давай ему высунуться!
  - Понял!
  Залёгший под левым передним колесом "Тойоты" Терентьев дважды выстрелил. Пули выбили искры из рельсов метрах в двух в стороне от шкафа.
  Логинов тем временем уже собрался было сигануть через перила балкона. Он хотел спрыгнуть и, пользуясь тем, что Терентьев сковывает неизвестного, подобраться к тому сбоку. Однако в этот момент на путях возле металлического шкафа один за другим грохнули сразу три выстрела. Все пули угодили в "Тойоту"; колесо, за которым прятался Терентьев, с хлопком лопнуло, в стороны брызнули осколки.
  - Чёрт! - невольно замер Логинов.
  Под таким прицельным обстрелом Терентьев навряд ли мог кого-то сковывать. Выпустив три пули, неизвестный прекратил стрельбу, и Логинов вдруг увидел, как от горизонтального шкафа влево что-то метнулось. Теперь, когда фары "Тойоты" погасли, рассмотреть наверняка было трудно, однако силуэт, скорее всего, принадлежал неизвестному.
  До места событий было около двухсот метров или даже больше. Стрелять на таком расстоянии с балкона смысла не было, и Логинов выдохнул в рацию:
  - Второй! Ты цел?
  - Вроде да!
  - Он уходит! Попытайся заставить его залечь!
  - Понял!
  Терентьев тут же выстрелил в сторону металлического ящика. Навряд ли он видел неизвестного, однако сейчас это было не столь важно. Задача капитана заключалась в том, чтобы дать Логинову хотя бы несколько лишних секунд.
  Нырнув в номер, Виктор пробежал к двери спальни. Несмотря на стрельбу на улице, Воротникова продолжала спать. Точнее, лежать неподвижно. На всякий случай по пути Виктор спросил:
  - Ты спишь?
  Ответа не последовало. Логинов подскочил к двери и выбежал на улицу. Сбегая вниз, он на всякий случай выхватил пистолет. Правда, вероятность того, что к двери номера за прошедшее время кто-то прокрался, была мизерной. Но после случившегося на путях возможно было всё. И Виктор выскочил на улицу с максимальными мерами предосторожности...

  Машина в очередной раз развернулась, и её яркие фары метнулись к железной дороге. Скользнув по горизонтальному шкафу, за которым прятался Саид, фары ушли дальше - в сторону, противоположную путепроводу. Боевик решил, что его не заметили. Однако, посветив вдоль рельсов несколько секунд, машина снова тронулась с места, и её фарф возвратились к шкафу. И замерли на нём...
  - Шайтан!
  Чеченец до последнего надеялся, что сможет уйти без шума. И всё сделал для этого. Однако, несмотря на все усилия Саида, его всё-таки как-то заметили. Дальше прятаться было бессмысленно и опасно. Пришла пора действовать.
  Мгновенно выхватив пистолет, Саид высунулся сбоку от шкафа и двумя выстрелами поразил обе фары машины. В следующий миг он вскочил и метнулся между путями прочь.
  Саид очень не хотел никого убивать, поскольку это неминуемо должно было повлечь тщательное расследование с массированными оперативно-розыскными мероприятиями. Эти самые розыскные мероприятия были крайне нежелательными, и Саид всё ещё надеялся уйти без серьёзных осложнений.
  Однако, едва он метнулся от шкафа прочь, позади грохнул пистолетный выстрел. Саид инстинктивно упал на землю. Полежав секунду-другую неподвижно, он осторожно приподнял голову.
  - ФСБ! Бросай оружие! - донеслось от машины.
  "Шайтан" - выругался про себя Саид.
  Он думал, что попался под руку уголовному розыску или агентству по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. ФСБ - это намного серьёзнее. Однако оперативник, кричавший Саиду от машины, был у путей один, без спецназа. Так что особой разницы не было.
  И Саид быстро пополз прочь между путями. Стрелять без крайней необходимости он не собирался. Гораздо разумнее было уйти подальше, заодно дав проявить себя всем своим преследователям. К тому же им требовалось какое-то время, чтобы снова привыкнуть к относительной темноте после яркого света фар...
  - Стой! - снова послышалось от машины.
  Саид мгновенно замер, поскольку понял по звуку голоса, что кричавший оперативник приподнялся над землёй. Оглянувшись, боевик рассмотрел его силуэт немного в стороне от машины и, чуть приподняв пистолет, нажал на спуск. Грохнул выстрел, и оперативник мгновенно распластался на земле.
  Саид же вскочил и метнулся наискось через второй путь к другой стороне железной дороги. Он собирался уходить за маслоэкстракционный завод, поэтому хотел перемахнуть через два пути сразу. ОДнако залегший у машины оперативник отреагировал достаточно быстро.
  - Стой! - вскрикнул он.
  И почти сразу же его пистолет дважды грохнул. Стрелял оперативник не на поражение, однако Саид всё равно прыгнул на землю между вторым и третьим путями. Инстинкты, выработанные за годы войны, включались автоматически.
  Упав, чеченец невольно коснулся рукой шпалы третьего пути. Шпала едва заметно вибрировала. Он быстро протянул руку дальше и коснулся рельса. Судя по вибрации третьего пути, к месту перестрелки приближался поезд, причём очень быстро. Появиться он должен был где-то через полминуты или даже быстрее. И Саид мгновенно понял, как это использовать...

  Держа пистолет наготове, Логинов приоткрыл дверь номера и быстро выглянул во двор кемпинга. "Форестер" Инги мигал глазком сигнализации. Справа, от ресторана, доносились встревоженные голоса. В остальном всё вроде было спокойно. И Логинов, выскочив  из номера, поспешно захлопнул за собой дверь. Метнувшись к джипу, он по дороге снял его с сигнализации. В этот момент от железной дороги донеслось два выстрела. Слышимость во дворе была не ахти, однако Виктор по звуку распознал "макаров". Это означало, что Терентьев пока в порядке, и Виктор невольно проговорил:
  - Держись, капитан!
  Нырнув за руль, Логинов сунул ключ в замок зажигания и запустил двигатель. Мысли в его голове проносились со скоростью света. Вообще-то, он не имел права оставлять Воротникову одну. Это прямо противоречило приказу, полученному от генерала. Однако то, что случилось на задворках кемпинга, было экстраординарным. А значит, и реакции требовало тоже соответствующей...
  Едва запустив двигатель, Виктор включил заднюю передачу и быстро выехал с парковки перед номером. Затормозив, он мгновенно переключился и, выворачивая руль, направил "Форестер" через двор к воротам. Там в небольшой будке дежурил охранник, однако открывался шлагбаум карточкой-пропуском. Логинов заблаговременно выхватил её из кармана и чуть опустил стекло на водительской дверце. Одновременно он проговорил в рацию:
  - Второй! Как обстановка?
  - Объект уходит на другую сторону железной дороги! - на фоне какого-то скрипа ответил капитан Терентьев.
  - Понял! - коротко ответил Виктор.
  Подлетев к столбу со считывающим устройством, он высунул руку с карточкой. Пластиковый шлагбаум тут же взмыл вверх. Виктор тронул "Форестер" с места, выскочил за ворота и свернул вправо. С учётом последнего радиообмена ему нужно было как можно скорее оказаться на другой стороне железной дороги за маслоэкстракционным заводом. И Виктор, быстро миновав вход в ресторан "Руслан и Людмила", рванулся к съезду с путепровода.
  При приближении к нему в свете фар ярко вспыхнул знак, запрещающий поворот влево. Для того, чтобы выехать на путепровод, следовало добраться до находящегося метрах в двухстах дальше перекрёстка. Однако у Виктора не было на это времени.
  Включив указатели поворота, он быстро покосился в боковое зеркало. С моста путепровода съезжало две машины, однако обе шли по крайней леловй полосе. И Виктор начал заворачивать.
  В этот момент в рации послышался голос капитана Терентьева:
  - Второй Первому!
  - На связи! - отрывисто отозвался Виктор.
  - К нам приближается поезд. Очень быстро! Я не уверен, что смогу дальше задерживать объект...
  - Понял! - выдохнул Логинов.
  Заскочив на "Форестере" по изгибающемуся съезду на путепровод, он оказался на встречной полосе. Спускавшиеся по крайнему левому ряду машины слегка притормозили, одна из них посигналила. Однако Логинов не обратил на это внимания. Он просто включил аварийные огни и продолжил езду по встречной, косясь через перила влево. Там из-за изгиба посадки как раз вынырнул и тут же протяжно просигналил поезд. Скорость он сбросил, но всё равно ехал довольно быстро, из чего следовало, что станцию состав пройдёт без остановки.
  Свет мощных прожекторов локомотива осветил пути напротив кемпинга. Слева ярко засеребрилась застывшая с распахнутой водительской дверцей "Тойота Авенсис". Неподалёку от неё, чуть впереди и справа, Логинов разглядел Терентьева. Тот, лёжа на земле между двумя крайними от кемпинга путями, слегка приподнялся, прикрывая при этом рукой глаза. Капитан пытался высмотреть неизвестного, и ему это удалось. Тот как раз перебежал через третий - если считать от кемпинга - путь. Терентьев вскочил и рванулся через рельсы к маслоэкстракционному заводу вслед за ним. Неизвестный оглянулся через плечо и мгновенно вскинул пистолет.
  - Ложись, капитан! - невольно вскрикнул Логинов.
  Однако в этот момент приближающийся поезд предупредительно загудел, и Терентьев Виктора навряд ли услышал. Пистолет в руке неизвестного едва заметно дёрнулся. Капитан, перескочив через третий путь, плюхнулся на щебёнку. Причём как-то боком, что Логинову очень сильно не понравилось.
  - Ты цел? - быстро проговорил он в рацию.
  - Вроде да! - отозвался Терентьев.
  Одновременно он поднял пистолет и выстрелил. Неизвестный, которого в свете прожекторов приближающегося поезда стало отлично видно, мгновенно упал. Ещё до выстрела. Пуля Терентьева вздыбила фонтанчик щебня метрах в пяти от него. Неизвестный вскинул свой пистолет и выстрелил дважды. Его огонь оказался намного более прицельным. Пули ударили в щебень буквально в нескольких десятках сантиметров от головы капитана. Тот инстинктивно вжался лицом в землю. Приближающийся локомотив ещё раз предупредительно загудел. Он был уже в каких-то ста метрах от неизвестного. Логинов собрался увеличить скорость, чтоб ы быстрее проскочить путепровод, однако в этот самый момент неизвестный вдруг приподнялся и вскочил на ноги.
  Логинов прикипел к нему взглядом. Было похоже, что он собирается заскочить на поезд. Однако Логинов ошибся. Преследуемый быстро оглянулся и вдруг метнулся влево - прямо под приближающийся локомотив...

  Саид для острастки выстрелил в сторону застывшей у путей машины, потом повернул голову и посмотрел в противоположную сторону. Над деревьями посадки ночное небо пронзил яркий свет прожектора. Поезд приблизился даже быстрее, чем думал чеченец.
  Несколько секунд спустя локомотив вынырнул из-за изгиба посадки и ярко осветил все четыре пути железной дороги. Саид прищурил глаза и тут же вскочил на ноги. Поезд шёл по третьему пути. И боевик метнулся на другую его сторону. При этом он оглянулся и увидел, что оперативник бросился за ним, и один за другим перемахнул через второй и третий пути. Саид на бегу навскидку выстрелил. Оперативник упал за третьим путём, однако тут же вскинул свой пистолет.
  Саид заблаговременно, ещё до ответного выстрела, прыгнул на землю. Пуля оперативника, как и все предыдущие, ударила в землю далеко в стороне. Он явно старался не столько подстрелить, сколько сковать Саида, - до прибытия подкрепления. Однако боевик это прекрасно понимал. И на другую сторону третьего пути перебежал вовсе не просто так.
  Правда, оперативник оказался слишком прытким и успел перескочить следом. Но это ещё можно было поправить. В свете приближающегося поезда Саид отлично видел своего единственного преследователя. Подняв пистолет, он тщательно прицелился и дважды нажал на спуск.
  Пули ударили в щебёнку совсем рядом с головой оперативника, возможно, даже легко ранив его осколками камней. Однако это уже не имело значения. Оперативник вжался головой в землю и прикрылся руками. Саид же вскочил и, повернувшись боком, покосился через плечо на быстро приближающийся локомотив.
  Он достаточно долго - даже, можно сказать, профессионально - занимался разграблением железнодорожных составов в Чечне и выработал отличный глазомер. Мгновение спустя Саид по-кошачьи оттолкнулся ногами и, перепрыгнув через рельсы перед самым локомотивом, в одну секунду оказался на другой стороне третьего пути.
  Пронёсшийся мимо него локомотив трубно прогудел и обдал Саида тугой струёй упругого воздуха. Струя эта была настолько сильной, что Саида даже качнуло в сторону. Однако он был к этому готов.
  Едва локомотив промчался мимо, чеченец рванулся вслед за ним. Набирая скорость, он быстро сунул пистолет в карман и повернул голову через плечо. Состав был товарный. Забраться на него было намного сложнее, чем на пассажирский поезд, однако Саиду повезло. Оглянувшись назад, он заметил в составе думпкар - так назывались специальные полувагоны для перевозки сыпучих грузов. Сами грузы практической ценности для грабителей поездов не представляли; зато думпкары, в которых они перевозились, имели две площадки обслуживания, которые к тому же не закрывались сверху откидными крышками, как в пассажирских поездах. А это делало их очень удобными для запрыгивания на ходу.
  Саид максимально ускорился. Пропустив переднюю площадку думпкара, он резко подался к пути и уцепился сразу обеими руками за перила задней площадки. В тот же миг его рвануло вбок...

  Неизвестный вдруг метнулся влево, прямо под приближающийся локомотив.
  - Чёрт! - вскрикнул Логинов, одновременно ударяя по тормозам.
  Он невольно приготовился увидеть отброшенное ударом локомотива обезображенное человеческое тело, однако ничего такого не случилось. Локомотив просто промчался к станции, загудев в третий раз. Свет мощных прожекторов быстро сместился к мосту путепровода, и на путях напротив кемпинга сразу стало темно.
  - Чёрт! - снова вскрикнул Логинов, вдруг сообразив, что случилось внизу.
  А случилось там то, что неизвестный просто перескочил на другую сторону третьего пути. Перед самым поездом. Оставив капитана Терентьева вне игры...
  Первым порывом Виктора было включить заднюю передачу, чтобы немного вернуться, однако он сообразил, что на это нет времени. Распахнув дверцу, Логинов выскочил из-за руля "Форестера" и рванулся влево, к перилам путепровода. Перегнувшись через них, прикипел взглядом к тому месту, где несколько секунд назад перескочил перед локомотивом путь неизвестный. Поезд был грузовой. К мосту один за другим проносились тёмные вагоны. Однако Логинова интересовали не они, а неизвестный, который должен был находиться слева от проходящего состава.
  После яркого света локомотива теперь пути напротив кемпинга, казалось, утонули в темноте. Однако по ним очень быстро, одна за другой, пробегали полоски света. Свет этот проскакивал между проносящимися вагонами со стороны маслоэкстракционного завода - от его фонарей. Несмотря на то, что полоски стремительно исчезали, рассмотреть в их свете на путях по другую сторону поезда человека было вполне можно.
  Однако Логинов никого так и не увидел. Ни в первую секунду, ни во вторую, ни в третью. Поскольку деться преследуемому было просто некуда, оставалось признать, что он всё-таки попал под поезд... Неизвестный уже во второй раз за вечер преподносил сюрприз, исчезая буквально бесследно. Однако опыт подсказывал Логинову, что даже в самых невероятных ситуациях объяснения кроются, как правило, в очень простых вещах...
  Ещё раз чертыхнувшись, Виктор резко развернулся и рванулся через проезжую часть к противоположным перилам путепровода. Слева на мост как раз взлетела какая-то иномарка с яркими галогенными фарами. Она резко засигналила, однако Виктор просто взмахнул поднятой левой рукой. Иномарка, визжа тормозами, сбросила скорость.
  Несколько секунд спустя Виктор домчался до середины дороги. Со стороны города к нему, непрерывно сигналя, приближался какой-то джип. Поскольку скорости внедорожник так и не сбросил, Виктор резко остановился. Едва джип промчался мимо, обдав его струёй тугого воздуха, полковник бросился к ограждению.
  Оказавшись у противоположных перил путепровода, Виктор перегнулся через них и прикипел взглядом к уходящему к вокзалу составу. С этой стороны моста его освещали прожектора станции. Они были достаточно мощными, так что Виктор почти сразу же увидел то, ради чего только что, рискуя жизнью, перебегал мост перед машинами.
  На площадке седьмого или восьмого по счёту вагона кто-то сидел. Это был не обычный грузовой вагон, а так называемый думпкар. Он имел площадки обслуживания с лестницами, и неизвестный запрыгнул на одну из них. Виктор не мог утверждать, что это неизвестный, поскольку видел только тень от его силуэта. Однако навряд ли в этот вечер были другие кандидаты на прогулки на грузовом поезде...
  Логинов быстро оглянулся - и в следующий миг уже перекинул ногу через перила путепровода...

  Саид максимально ускорился. Пропустив переднюю площадку думпкара, он рванулся к пути и уцепился сразу обеими руками за перила задней. В следующий миг силой инерции его буквально забросило на лестницу коленями. При этом левый сустав Саид здорово ушиб, однако это были мелочи. Не разжимая рук, чеченец сгруппировался, нащупал обеими подошвами перекладины лестницы и встал на ноги. После этого он очень быстро взобрался наверх.
  Площадка обслуживания думпкара была намного уже, чем тамбур пассажирского вагона, однако для одного Саида места на ней было вполне достаточно. Забравшись на площадку, он повалился на бок и расслабил конечности.
  За последние дни боевик немного потерял физическую форму, и это дало о себе знать. Кроме ушиба колена он сильно потянул мышцы левой руки. Теперь она заметн дрожала, и эта дрожь отдавалась в боку неприятным покалыванием. Однако, когда Саид осторожно приподнял руку и поводил ей из стороны в сторону, оказалось, что рука работает вполне сносно. То же самое касалось и ушибленной ноги. Болеть она болела, однако в колене сгибалась, и наступить на пятку Саид мог.
  Облегчённо вздохнув, он приподнял голову и быстро выглянул в сторону небольшого вокзала, к которому как раз приблизился думпкар. Станционные пути были освещены довольно ярко, так что дежурный полицейский, если он торчал на перроне, вполне мог заметить Саида.
  Однако его опасения оказались напрасными. У небольшого аккуратного вокзала находилось всего три или четыре человека. Все они были гражданскими, заняты своими делами, и никто из них даже не смотрел в сторону проходящего через станцию грузового состава. Зато со стороны путепровода по стенке переднего вагона вдруг побежали отблески какой-то мигалки. Саиду это очень не понравилось, однако он дождался, пока думпкар минует здание вокзала, и только после этого быстро выглянул назад.
  Мигала стоявшая на путепроводе полицейская машина. Рядом с ней виднелся инспектор ГИБДД в форме со светоотражающими полосами.Перегнувишь через перила, он смотрел вслед уходящему товарному составу. А по составу сверху кто-то бежал...
  - Шайтан! - невольно выдохнул Саид.
  Он никак не рассчитывал, что оперативник, преследовавший его на рельсах, может запрыгнуть на поезд. Это требовало довольно специфических навыков и большого опыта. Однако же это случилось.
  Быстро повернувшись, Саид посмотрел вперёд по ходу поезда и снова оглянулся. Он прикидывал, сможет ли заметить преследователь, что Саид спрыгнул с состава.
  Вывод был неутешительный. Освещение пока что было достаточным, так что риск обнаружения был слишком большим. Поэтому оставалось только одно - убить надоеду. А потом позаботиться, чтобы его труп не нашли как можно дольше.
  Подавшись в сторону, Саид снова выглянул назад. Человек бежал по крышам грузовых вагонов. Причём бежал он очень быстро, так что времени на дальнейшие размышления не было. И Саид, быстро перемахнув через заднее ограждение площадки думпкара, спустился на сцепку. Перескочив по ней к заднему вагону, тут же поднялся к его крыше по лестнице.
  Там он выхватил пистолет и быстро высунулся. Состав успел миновать станцию, так что освещение стало уже не таким ярким. Но силуэт преследователя Саид разглядел без труда. Тот находился на крыше третьего по счёту вагона и смотрел прямо на него.
  Саид мгновенно вскинул пистолет и выстрелил. Однако преследователь успел плюхнуться на крышу, так что пуля ударила чуть в сторону. Боевик тут же сместил прицел и выстрелил снова. Преследователя с крыши словно корова языком слизала...

  Перебравшись через перила путепровода, Логинов прикипел глазами к проносящимся внизу вагонам. В этот самый момент справа, со стороны города, вдруг прокурлыкала сирена и на мост легли всполохи приближающейся мигалки. Повернув голову, Виктор увидел, что на путепровод быстро заезжает машина ГИБДД.
  Гаишники были в своём репертуаре - когда они нужны, их можно ждать часами; когдаж же в них нет ни малейшей необходимости, доблестные рыцари свистка и жезла тут как тут.
  - Гражданин на мосту, немедленно вернитесь на тротуар! - разнёсся усиленный динамиком патрульной машины голос. - Повторяю! Немедленной вернитесь на тротуар!
  В следующий миг ЛОгинов снова посмотрел вниз, чуть наклонился и разжал руку. Прыжок оказался удачным. Приземлившись на покатую крышу закрытого вагона, Виктор спружинил ногами и довольно мягко перекатился на бок.
  Приподнявшись, он посмотрел вперёд. Состав на приличной скорости проходил через станцию. Неизвестного на думпкаре с крыши вагона видно не было. Сзади с путепровода донёсся торопливый голос. Оглянувшись, Виктор увидел, что это выскочивший из машины гаишник что-то говорит в рацию.
  Виктор приподнялся и бросился вперёд. Благодаря гаишникам неизвестный если и не увидел прыгнувшего с моста Виктора, то, во всяком случае, наверняка заподозрил неладное. Так что действовать нужно было как можно скорее. И полковник, добежав по крыше до переднего края вагона, практически без остановки перепрыгнул на крышу следующего. Таким макаром он один за другим миновал около десятка вагонов и приблизился к думпкару. Теперь тот вздрагивал и покачивался всего в двух вагонах впереди.
  Состав тем временем уже проскочил через станцию. Свет её прожекторов остался сзади и быстро тускнел. Совсем скоро поезд должна была окутать практически полная темнота. И Виктор, остановившись и быстро выхватив пистолет, подался к краю крыши. Он собирался осторожно выглянуть сбоку на думпкар. Однако в этот момент из-за второго по счёту вагона прямо по центру крыши высунулась голова неизвестного. И практически сразу в свете отдаляющихся прожекторов станции тускло блеснуло его оружие.
  Застигнутый врасплох Логинов не очень ловко плюхнулся на крышу. Пистолет в руках неизвестного тут же грохнул. Пуля ударила в крышу вагона буквально в десяти сантиметрах слева от лица Виктора. Тот инстинктивно подался вправо. И очень вовремя - вторая пуля ударила как раз в то место, где мгновение назад находилась его голова. В тот же миг вагон сильно тряхнуло на стрелке, и ноги Виктора вдруг разом соскользнули вниз. Ощущение было такое, как будто непреодолимая сила неожиданно и мгновенно втянула его в какой-то люк.
  Падая с вагона ногами вниз, Виктор инстинктивно попытался уцепиться левой рукой за край крыши. Сделать ему этого не удалось, зато Логинов слегка замедлил падение и благодаря этому правой рукой с пистолетом каким-то непостижимым образом ухватился за горизонтальную скобу, располагавшуюся сбоку вагона.
  Качнувшись маятником, Виктор мгновенно метнул к скобе вторую руку. Секунду спустя он уже сунул в карман пистолет и уцепился обеими руками. Одновременно он повернул голову вперёд.
  Неизвестный, на счастье Виктора, стрелял из-за обычного вагона, а они не имели площадок обслуживания. Поэтому, чтобы выглянуть в сторону, ему нужно было либо взобраться на крышу авгона, либо вернуться на площадку обслуживания думпкара. На тои другое требовалось какое-то время. Однако, учитывая степень тренированности неизвестного, не слишком большое. И Виктор, качнувшись вперёд, к углу вагона, зацепился за него правой ногой. Потом, продолжая держаться за скобу левой рукой, он вытянул правую руку и пошарил ей по торцевой стенке за углом вагона. Рука несколько раз скользнула по закруглённым рёбрам.
  Одновременно Логинов смотрел вперёд. И несколько секунд спустя он увидел на фоне неба силуэт головы неизвестного. Тот забрался на второй по счёту вагона и, подавшись в сторону, выглянул с крыши.
  - Чёрт! - невольно вырвалось у полковника.
  Болтаясь сбоку на составе, он был отличной мишенью. В отчаянии Виктор рванулся всем телом к углу вагона. Неизвестный тем временем опустился на крышу грудью и высунул руку с пистолетом. Стрелять с правой руки в эту сторону ему было неудобно, и это дало Виктору несколько лишних мгновений.
  Его рука, лихорадочно шарившая по стенке вагона, вдруг наткнулась на конец грубой верёвки. Мгновенно ухватившись за неё, Логинов дёрнул верёвку. Та натянулась, и Виктор тут же отпустил сжимавшую скобу левую руку.
  - Ту-дух! - донёсся спереди звук выстрела.
  - Бам-с! - ударила в вагон пуля.
  Она прошла так близко, что даже обожгла кожу на левой руке Виктора. Взмахнув ею и оттолкнувшись ногой, он по дуге обогнул в воздухе угол вагона и повис на верёвке у его переднего торца.
  - Ту-дух! - торопливо грохнул пистолет неизвестного, однако Виктор был уже вне досягаемости...

  Преследователя смело с крыши вагона. Саид быстро подался в сторону, однако рассмотреть упавшее тело с лестницы не смог. Сунув пистолет в карман, он взобрался на крышу вагона, встал на колени и выглянул назад оттуда. В тот же миг с его уст слетело проклятие.
  Чёртов преследователь висел сбоку на вагоне и отчаянно дёргался, лихорадочно пытаясь зацепиться ногами за его передний угол. Со стороны это выглядело слегка смешным, однако Саиду было совсем не до смеха. С каждым мгновением его положение становилось всё более и более сложным. А выбраться из него Саид мог, только наконец избавившись от этого типа, вцепившегося в него мёртвой хваткой.
  Силуэто болтавшегося на вагоне человек был отлично виден, однако стрелять по нему с правой руки было неудобно, а левую Саид растянул. Поэтому ему пришлось быстро развернуться влево, податься к краю крыши и опуститься на грудь. После этого Саид вытянул правую руку, навёл пистолет на преследователя и нажал на спуск.
  Прицелился он тщательно, однако поезд то и дело подрагивал на стыках, а преследователь отчаянно извивался всем телом. В результате пуля то ли лишь слегка зацепила, то ли прошла совсем рядом. И человек, дёрнувшись всем телом, вдруг качнулся по дуге к передней части вагона.
  Саид поспешно выстрелил снова. Однако проклятый гяур был словно заколдованым и успел скрыться из вида. Вдобавок у Саида закончились патроны, и пистолет, глухо щёлкнув, замер с откинутым назад затвором.
  - Проклятье! - вскрикнул Саид.
  Подавшись назад, он вернулся к торцу вагона и скользнул по лестнице вниз, спрятавшись; здесь быстро заменил магазин и осторожно выглянул. Преследователя над крышами вагонов пока что видно не было. Саид снова пригнулся, подался на лестнице в сторону и выглянул вперёд по ходу поезда.
  Там виднелся переезд. Саид ненадолго задумался. Ему нужно было во что бы то ни стало оторваться от погони, причём как можно быстрее. Перестрелка на движущемся поезде для этого подходила мало. И Саид быстро скользнул вниз по лестнице к сцепке...

  Описав в воздухе дугу, Виктор под звук второго выстрела неизвестного повис у передней стенки вагона на верёвке. Не теряя ни секунды, он ощупал стенку ногами. И практически сразу наткнулся на две или три скобы. На ощупь они были вполне надёжными, и Виктор, встав на них, быстро спустился к сцепке. Та слегка покачивалась на стыках пути.
  Свет прожекторов станции был уже совсем далеко, однако Виктору всё же удалось рассмотреть, что на переднем вагоне есть лестница. Быстро повернувшись боком, он осторожно встал на сцепку, упираясь вытянутой рукой в стенку заднего вагона и, улучив момент, быстро перескочил к торцу переднего вагона. Там ухватился за перекладины лестницы и тут же начал взбираться наверх. Чем дальше они отъезжали от огней станции, тем больше шансов ускользнуть было у неизвестного. Поэтому Виктор и торопился.
  Взлетев по лестнице наверх, он в самый последний момент выхватил из кармана пистолет и осторожно высунулся над крышей. Состав заметно изгибался, приближаясь по дуге к показавшемуся вдали переезду. Неизвестного видно не было - ни на крыше второго по счёту вагона, ни того, на который перебрался Логинов. Полковник на всякий случай мазнул взглядом по сторонам и взлетел наверх.
  Пригибаясь, он бросился вперёд. В тот самый момент, когда Виктор приблизился к переднему краю вагона, впереди вдруг произошло нечто такое, от чего Логинов сперва подумал, что это просто следствие изгиба состава. А случилось то, что думпкар начал вроде как медленно отдаляться от идущего следом вагона.
  Однако пару мгновений спустя, присмотревшись, Виктор вдруг понял, что это никакой не обман зрения.
  - Дьявол! - вскрикнул он, ускоряясь.
  С ходу перескочив на крышу следующего за думпкаром вагона, Виктор рванулся вперёд. Расстояние между думпкаром и вагоном продолжало, хоть и медленно, увеличиваться. А это означало, что неизвестный разъединил их сцепки. Находился он теперь где-то в районе задней площадки думпкара и наверняка был готов подстрелить неосторожно высунувшегося сверху Виктора. Впрочем, ему было достаточно и просто заставить своего преследователя залечь на крыше. Ведь расстояние между вагонами увеличивалось, так что всего через несколько секунд Виктор должен был окончательно отстать...
  Мгновенно прокрутив в голове всё это, Логинов понял, что выход у него один. Резко ускорившись, он рванулся к краю вагона. Расстояние между ним и покачивающимся впереди думпкаром было около четырёх метров.
  Разогнавшись, Виктор оттолкнулся от крыши вагона примерно за полметра до её конца и в прыжке выстрелил вниз. Пистолет дважды дёрнулся в его правой руке, пули ударили в шпалы позади думпкара.
  - Ту-дух! - с опозданием грохнуло из-под площадки думпкара.
  Виктор тем временем приземлился в крайнее отделение думпкара. Оно было открытым, и в нём находилась железная руда в иде небольших кругляшков-окатышей. Они с лёгким треском брызнули в стороны, ноги Виктора погрузились в податливую массу почти по колени. Плюхнувшись на бок, он тут же перевернулся и подался к задней части думпкара.
  Отчаянный прыжок Логинова явно застал неизвестного врасплох. Его задумка с расцеплением состава и занятием позиции под задней площадкой думпкара была отличной, однако теперь все козыри оказались на руках у Виктора. Он находился вверху и имел преимущество как в ведении прицельного огня, так и в плане защиты от пуль...

  Саид быстро спустился вниз по лестнице и перемахнул через сцепку к площадке думпкара. Здесь он развернулся и быстро оглянулся. Преследователь оказался настолько прытким, что мог появиться в любой момент. Однако то, что задумал Саид, требовало освободить обе руки, поэтому приходилось рисковать.
  Боевик быстро сунул пистолет в карман и присел. Сцепки вагонов, как и всё на железной дороге, были очень просты в обслуживании. Но для того, чтобы разъединить их в движении, требовались определённые навыки и немалая ловкость.
  У Саида было и то, и другое, и он справился с задачей всего за несколько секунд. Облегчённо вздохнув, он резко разогнулся. И в этот самый момент думпкар неожиданно сильно тряхнуло на стрелке. Саида швырнуло в сторону, сбросив со сцепки, и он словно провалился вниз. Инстинктивно чеченец взмахнул правой рукой и в самый последний момент уцепился за ограждение площадки думпкара.
  Его ноги зашуршали подошвами по щебню на шпалах. Саид быстро ухватился за прут ограждения второй рукой, резко выдохнул и закинул ногу на рычаг сцепки. Сглотнув, посмотрел назад.
  Следующий за думпкаром вагон, слегка покачиваясь, постепенно отставал. Учитывая, что на его крыше в любой момент мог появиться преследователь, медлить Саиду было нельзя. Ни секунды. И он, сгруппировавшись, отпустил правую руку и скользнул ужом вниз - под площадку обслуживания думпкара. Там располагалось несколько регулировочных колёс и рычагов, однако места для не слишком крупного Саида было вполне достаточно.
  Ещё раз перегруппировавшись, он пристроился под площадкой боком и вытащил пистолет. Задний вагон успел отстать пока что всего на полметра или чуть больше. Саид поднял пистолет и замер.
  Преследователь, вцепившийся в него мёртвой хваткой, должен был рано или поздно показаться на крыше отцепленного вагона. У него просто не было другого выхода. Показавшись же там, он должен был автоматически оказаться на прицеле Саида. И тот замер, чтобы не выдать себя до выстрела.
  Прошла секунда, потом вторая. Отцепленный вагон очень-очень медленно отставал. Саид терпеливо ждал, когда преследователь покажется над его крышей. Однако, когда тот в прыжке дважды выстрелил, Саид всё же слегка промешкал. Его пуля ушла в небо. Гяур же, перемахнув по воздуху с крыши вагона в ёмкость думпкара, мягко приземлился в окатыши. Его манёвр заставил Саида растеряться. Однако среагировал он практически мгновенно. Развернувшись и высунувшись из-под площадки по грудь, чеченец нацелил пистолет вверх...

  - Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух! - трижды прогрохотал пистолет неизвестного, едва Логинов выглянул вниз из крайнего отделения думпкара.
  Две пули просвистели и ушли вверх, одна ударила в стенку думпкара снаружи. Металлическая ёмкость вздрогнула и загудела, окатыши со стороны попадания подпрыгнули и тут же с перестуком осыпались. Однако никакого вреда Виктору это попадание не принесло. Стенки ёмкостей думпкара были достаточно толстыми, чтобы задержать пистолетные пули даже при стрельбе в упор.
  Неизвестный, видимо, понял это и тут же прекратил стрельбу, чтобы не расходовать зря боеприпасы. Логинов же слегка повернулся и посмотрел в сторону приближающегося переезда. Несмотря на позднее время, там стояли две или три машины. Расстояние до него было около километра.
  Быстро сгруппировавшись, Виктор попытался сесть поудобнее. В плане защиты от пуль в ёмкости думпкара находиться было очень выгодно. Но было и неудобство: окатыши при малейшем движнеии с треском разъезжались в стороны и проседали.
  Ухватившись левой рукой за боковой край ёмкости, Логинов выдернул из податливых шариков обе ноги. После этого он привстал на коленях и резко подался к углу отделения думпкара. Чтобы сбить неизвестного с толку, одновременно Виктор вытянул правую ногу и ударил ею в металлическую стенку в другой стороне. И тут же быстро выглянул.
  На этот раз пистолет неизвестного промолчал. Виктор окинул взглядом площадку обслуживания и тут же подался назад. Несколько мгновений он сидел неподвижно, потом снова выглянул, на этот раз высунув голову полностью.
  Неизвестного под площадкой обслуживания видно не было. Первой мыслью Виктора было, что тот нырнул к низу ёмкости думпкара. Там имелась задвижка, при открывании которой окатыши очень быстро высыпались, опорожняя ёмкость...
  Однако почти сразу в голове Логинова промелькнула и другая догадка. Чтобы проверить её, он быстро перегнулся вниз, высунул руку и дважды выстрелил под конус ёмкости.
  Если бы неизвестный был там, он бы как-то отреагировал. Однако застывший Виктор никакой реакции и вообще движения внизу не обнаружил. И тогда он рванулся к краю ёмкости думпкара, перебрался через него и спустился на площадку обслуживания. Присев на колено, свесил голову и окончательно убедился, что под низом думпкара никого нет.
  В тот же миг Виктор вскочил, метнулся к боковой лестнице и спустился по её перекладинам вниз. Здесь он, держась левой рукой за поручень, правой спрятал пистолет и, подавшись вперёд, прыгнул под откос.
  Мягко спружинив ногами, он дважды перекувыркнулся вперёд и погасил скорость. К счастью, никаких грозящих переломами препятствий у железной дороги не оказалось. Вскочив на ноги, Виктор первым делом нащупал в кармане пистолет. Вытащив его, быстро развернулся в сторону станции.
  Неизвестный спрыгнул с поезда секунд на сорок раньше Виктора. При скорости, с которой шёл состав, он должен был находиться примерно в километре позади. Или даже в полутора. В принципе при таком раскладе преследуемый имел все шансы уйти. Однако Логинов имел в запасе капитана Терентьева...

  Неожиданный прыжок преследователя на думпкар застал Саида врасплох. Однако в растерянности он пребывал всего пару мгновений. Высунувшись с пистолетом из-под площадки, Саид довольно быстро сообразил, что ему надо делать.
  Каждое движение преследователя в ёмкости думпкара сопровождалось хрустом окатышей. Именно это и решил использовать Саид. Вскинулв пистолет, он терпеливо ждал.
  Немного повозившись, преследователь попытался выглянуть из ёмкости. Боевик тут же нажал на спусковой крючок. Пистолет загрохотал; ёмкость, в которую угодила пуля, отозвалась громким гулом. Гяур тут же спрятался, снова повалившись в шуршащие окатыши.
  Саид же под прикрытием этого шума быстро скользнул в сторону и секунду спустя оказался на лестнице площадки думпкара. Мазнув взглядом по откосу по ходу поезда, он тут же прыгнул.
  Приземление оказалось вполне сносным. Трижды перекувыркнувшись, Саид окончательно погасил скорость. Приподнявшись, он быстро посмотрел вслед поезду. Состав быстро удалялся, над думпкаром силуэта преследователя видно не было. А это означало, что пока он не догадывается, что Саид уже покинул состав.
  В следующий миг чеченец вскочил на ноги. Он впервые за всё время вроде бы оторвался от своего преследователя, однако прекрасно понимал, что сделал это чересчур поздно. Если бы он ускользнул сразу возле мотеля, то мог бы успеть вернуться на лёжку.
  Теперь же это было слишком опасно. К мотелю наверняка вызвали подкрепление. И это подкрепление совсем скоро должно было по звонку оставшегося на думпкаре преследователя начать блокировать железную дорогу. И Саид, косясь в сторону уходящего состава, взбежал на насыпть и переметнулся на другую сторону пути...

  Логинов потянулся было к выпавшему микронаушнику рации, однако сообразил, что позвонил по мобильному будет быстрее и надёжнее.
  - Да! - ответил капитан Терентьев.
  - Это Логинов! Ты где, капитан?
  - Еду за вами. В смысле, вдоль железной дороги. Вы по рации не отвечали, я и...
  - Молодец, капитан! - перебил Терентьева Виктор. - Тогда так. Он спрыгнул примерно в двух километрах от переезда. Ты в курсе, где это?
  - Так точно! Я к этому переезду как раз и направляюсь...
  - Ну, тогда сворачивай к железной дороге. Мне нужно, чтобы ты перекрыл ему пути отхода к станции. Он пешком, так что ты с прибором ночного видения упустить его не должен.
  - Понял! Уже сворачиваю.
  - Да, и Маякина на всякий случай вызови!
  - Уже вызвал, ещё от кемпинга! Сейчас сориентирую.
  - Ну тогда всё! До связи! - быстро проговорил Логинов.
  Опустив трубку, он успел сделать пару шагов в сторону станции - и вдруг уловил впереди лёгкий перестук. Чуть притормозив, Виктор сразу же сообразил, что это приближается отцепленная неизвестным часть состава.
  Она уже заметно сбросила скорость, но всё равно двигалась довольно быстро. Секунду спустя Виктор различил контуры переднего вагона. Глядя на него, он уже собрался было двинуться дальше в сторону станции, однако в последний момент остановился.
  Какое-то мгновение Виктор стоял неподвижно, потом резко повернулся и взбежал на насыпь. Действовал он чисто интуитивно, по наитию. За сегодня неизвестный уже несколько раз растворялся бесследно, и Виктор вдруг подумал, что самый лучший способ для этого в сложившейся ситуации - запрыгнуть на отцепленные вагоны...

  Косясь в сторону уходящего состава, Саид взбежал на насыпь и переметнулся на другую сторону пути. Он понимал: очень скоро преследователь обнаружит, что объект погони спрыгнул, и сообщит об этом подкреплению. А оно очень скоро блокирует железную дорогу. Или не очень скоро, но всё равно достаточно быстро. Даже в этом случае Саиду ничего хорошего не светило. Поэтому он и решил выбрать немного другой вариант развития событий.
  Переметнувшись на другую сторону пути, боевик в последний раз посмотрел в сторону уходящего к переезду поезда. Шедший последним думпкар уже нельзя было различить, даже смутно. А это означало, что преследователь, даже если он высунулся из ёмкости, не видит Саида.
  Спрятав пистолет в карман, чеченец оглянулся. Отцепленная часть состава быстро приближалась, и Саид побежал вдоль полотна. К тому времени, когда передний вагон нагнал его, он уже прилично разогнался. На этот раз запрыгивать предстояло не на оборудованную площадку, а на обычный вагон. Правда, и скорость была существенно ниже, что сильно облегчало задачу.
  Чтобы не рисковать, Саид не спешил. Он пропустил целых четыре вагона, пока наконец не высмотрел то, что требовалось. Один из вагонов был старой конструкции и имел в передней части сбоку скобообразную лестницу. При его приближении Саид ещё немного ускорился и в прыжке уцепился за скобы обеими руками. Подтянувшись, закинул на лестницу ноги и начал быстро взбираться навернх. Несколько секунд спустя он уже перевалился на крыгу вагона и распластался на ней. Отцепленная часть состава по дуге приближалась к переезду, однако Саид успел забраться на крышу заблаговременно, так что заметить его из стоящих там машин было невозможно.
  Однако был ещё преследователь. Главное было - понять, где находится он. И Саидд, чуть приподняв голову, осторожно выглянул вперёд. В какой-то момент ему показалось, что впереди всё спокойно. ОДнако несколько секунд спустя Саид вдруг расслышал голос. Кто-то торопливо говорил в темноте под левым откосом. Это мог быть только преследователь, и Саид быстро пригнулся. Его план сработал. Гяур спрыгнул и теперь звонил подкреплению. Саид же имел все шансы выскользнуть.
  Однако несколько секунд спустя он вдруг услышал скрежет щебня под ногами. Быстро приподняв голову, Саид настороженно прислушался. Донёсшиеся звуки были достаточно красноречивыми. Преследователь сперва взбежал на насыпь, а потом на удивление ловко запрыгнул на первый или второй вагон.
  Саид выругался. Преследователь каким-то чудом разгадал его замысел. И чеченец после недолгого раздумья скользнул по крыше обратно к лестнице. Гяур находился на другой стороне отцепленного состава, и это можно было использовать.
  Саид, нащупав верхнюю скобу, тенью скользнул по лестнице вниз. Там он быстро повернул голову к переезду. ДО него уже было совсем близко - около ста-ста пятидесяти метров. Шансы на то, что его заметят из машин, были пятьдесят на пятьдесят. Однако у Саида не было другого выхода, и он прыгнул...

  Во время службы в "Альфе" Виктору Логинову приходилось забираться в движении практически на любые транспортные средства. Однажды он даже совершил в Заполярье прыжок на парашюте на крышу ледокола "Арктика". Тогда они отрабатывали приёмы освобождения захваченных террористами атомных судов. Воды, правда, с тех пор утекло много, но навыки остались.
  Так что на отцепленную неизвестным часть состава Логинов запрыгнул довольно легко - ухватившись за скобы на двери первого вагона. Не мешкая, он тут же начала взбираться наверх. На двери имелось вполне достаточно выступающих частей, которые можно было использовать для этого. И несколько секунд спустя Виктор уже выглянул на крышу.
  Ни на ней, ни на крышах следующих вагонов никого видно не было. Полковник быстро перевалился и привстал, глядя назад. На составе он и на этот раз не заметил ничего подозрительного. Зто слева, под откосом, вдруг промелькнула какая-то тень. Виктор мгновенно подался к краю вагона и прикипел к откосу глазами. Несколько мгновений спустя он увидел смутный силуэто, который возник и тут же растворился в темноте чуть правее.
  Сомнений у Виктора не осталось. Он метнулся назад и быстро спустился по той же двери, по которой взобрался на вагон. До переезда оставалось чуть меньше ста метров. Откос был чистым, и Виктор сиганул под него. Погасив скорость, он приподнялся и выхватил мобильный.
  - Да! - ответил капитан Терентьев. - Я уже...
  - Отбой, капитан! - перебил Терентьева Виктор. - Он только что спрыгнул перед переездом, справа по ходу полотна. Так что я с ним пока поиграю в прятки, а ты давай мухой сюда! И Маякину сообщи!
  - Понял!
  Сунув мобильный в карман, Виктор выхватил пистолет и метнулся по насыпи наверх. Отцепленный состав за время телефонного разговора почти миновал его. Едва последний вагон промелькнул мимо, Виктор осторожно высунулся над рельсами...

  Спрыгнув с вагона, Саид мягко перекувыркнулся и замер. Несколько мгновений он настороженно смотрел в сторону уходящего к переезду состава; не заметив ничего подозрительного, вскочил и метнулся прочь от железнодорожного полотна.
  При этом он продолжал оглядываться через плечо на состав. И в какой-то момент ему показалось, что над крышей одного из передних вагонов высунулась голова. Саид тут же плюхнулся на землю.
  Упав, он неотрывно продолжал следить за составом. ОДнако больше ничего подозрительного рассмотреть ему не удалось. Выждав несколько секунд, он приподнялся. Состав уже приблизился к освещённому переезду, так что крыши передних вагонов стали видны очень хорошо. На них никого не было.
  Саид, быстро развернувшись, побежал прочь от железнодорожного полотна. Метров через двадцать он остановился, оглянулся и прислушался. Сзади всё было спокойно. И боевик побежал дальше.
  На этот раз он отмахал без остановки метров триста или около того. Впереди что-то забелело в темноте. Приблизившись, Саид увидел, что это заброшенный железобетонный колодец. Когда-то он, видимо, был частью системы орошения, однако уже много лет бездействовал. Саид метнулся за него и присел. Переведя дыхание, он выглянул назад и прислушался. Сзади всё было тихо. Отцепленная часть состава уже миновала переезд, и противно пищавший всё это время сигнал умолк, а фонари погасли. Стоявшие перед переездом машины тронулись навстречу друг дружке мимо задравшихся в небо шлагбаумов.
  Преследователя видно не было. Судя по этому, он уехал на отцепленной части состава. Но даже если и нет, то Саид был уже достаточно далеко. И он не мешкая вскочил и побежал в том же направлении.
  В последние дни у чеченца было очень много свободного времени, и он успел практически наизусть изучить карту района. Теперь это очень пригодилось. Саид без труда вспомнил расположение переезда и пересекавшей его дороги, а также всех других дорог в окрестностях Липкинска. И у него в буквальном смысле на бегу возник план. Отбежав метров на двести от заброшенного колодца, Саид выудил из кармана мобильный и позвонил.
  - Да! - почти сразу же послышался ответ.
  - У моего знакомого таксиста сломалась машина. Поэтому мне пришлось с ним прокатиться пару остановок на электричке. Понял?
  - Понял, Саша!
  - В общем, он поехал дальше, а я сошёл. Тут недалеко. Так, чтобы ты мог меня забрать.
  - Понял... И где это?

  Высунувшись из-за рельсов, Логинов довольно долго выжидал. Он не хотел себя обнаружить. Капитан Терентьев должен был подтянуться минут через пять. С прибором ночного видения. Обнаружить с ним в темноте на открытой местности неизвестного было делом техники. Поэтому Виктор не торопился, и это себя оправдало.
  Где-то через минуту поле на пару секунд осветил отблеск фар одной из тронувшихся на переезде машин. И в этом отблеске Виктор рассмотрел метрах в двухстах силуэт быстро уходящего от железной дороги человека.
  Расстояние было достаточным, и Логинов перемахнул через полотно. Стараясь не шуметь, он спустился с насыпи и осторожно двинулся вслед за неизвестным. Судя по всему, тот направлялся вдоль автомобильной дороги. Дорога эта по дуги приближалась к Липкинску. И именно по ней должен был вскоре подъехать к переезду капитан Терентьев.
  Так что ситуация была очень удачной. Поэтому Виктор и не собирался её форсировать и вообще зря рисковать. Скользя в темноте, он периодически останавливался и прислушивался. И во время второй или третьей такой остановки ему показалось, что он расслышал на поле приглушённый голос. Это мог быть только неизвестный. Виктор вытянул голову, чтобы определить направление, однако больше ничего не услышал. И он продолжил движение.

М. Нестеров, "Оперативное вторжение"
Вероятно, вы помните эту книгу не по названию, а по обложке, которая, по крайней мере, на какое-то время стала логотипом всей серии "Спецназ ГРУ", т. к. очень уж удачной получилась. Там справа чечен с пистолетом и такой свирепой рожей, что, кажется, ему пистолет и не нужен - замочит голыми руками, слева спецназовец в камуфляжной раскраске и с ножом, а посередине труба с вентилем и сидящая на нём крыса. По сюжету террористы захватывают вокзал "Новоград-Московский" (который при внимательном прочтении оказывается Самарой), а перемещаются они по заброшенному туннелю метро, так что в каком-то смысле эта книга могла бы быть тут процитирована чуть ли не полностью, но получилась она довольно унылой, да и движущихся составов там почти нет, так что цитирую только некоторые эпизоды.

  - У нас нечем работать, - продолжал Чила. - Вот и в рейде так же. Выкручиваться надо. Посчитаем, что у нас есть. Лом - это раз. Больше загивать нечего. Однажды он нас выручил и снова не подведёт, я знаю. Потом случайности закончатся, начнётся система. Вот я не выходил из вагона, а точно знаю, что здание, куда периодически ныряют террористы, "глухое", имеет один вход. Там даже окон нет. Зато есть колодец - может, канализационный, и эту коммуникацию боевики используют для связи с основной группой, которая проникла на объект именно этим путём. Знаю, что под крайним левым колесом нашего вагона стоит башмак. Я не Шерлок Холмс, я нормальный спецназовец. Окон нет, потому что охрана с другой стороны не выставлена. На коммуникацию указывают грязные сапоги боевиков. Где они в двадцатиградусный мороз грязи нашли? Дальше. Наш вагон стоит под уклон - небольшой, правда. Когда нас поставили сюда, сцепщик обошёл вагон с левой стороны, он нарисовался под окнами.
  "Коля, ты не побег готовил?" - мысленно обратился к морпеху Артёмов. И за него же ответил: "Да была мыслишка рвануть отсюда".
  Продолжай, разрешил он взглядом.
  - Если выбить башмак из-под колеса, вагон потихоньку покатится. Нам надо-то всего три-четыре метра, чтобы закрыть боевикам директрису.
  - Рискованно, - заметил полковник.
  - Шампанское, - прозрачно намекнул Ильин. - Тут думать нечего. Другого выхода у нас нет.
  - Будешь искать другой выход из подземной коммуникации, - поставил условие Артёмов.
  - Разумеется. Не полезу же я на вокзал! Мой поезд давно ушёл. И не гони - я-то могу сорваться, а пацанам это зачем? Мы группой идём, группой и вернёмся. И ты с нами: ты веришь нам, мы верим тебе. А то, что даёшь нам, в песок не уйдёт, будь уверен. Где тот парнишка, который с ломом выходил? - спросил Чила.
  Артёмов, вспоминая, прищурился.
  - Винниченко?
  - Да. Позовите его. Он уже отогрелся - то, что нужно, по времени как раз совпадает.

  Пистолет Александра Винниченко был снят с предохранителя и лежал в кармане куртки. Конвойный в любой момент мог воспользоваться оружием, бросив лом и стряхивая с руки великоватую руковицу.
  Трудная работа, напряжённая... как у снайпера: длительная концентрация внимания, правильная глазомерная оценка величины расстояний, точная двигательная реакция, аккуратность в работе, самообладание и выдержка. Все эти качества нужны были и конвоиру. Он словно черпал их из морозного воздуха.
  Один короткий замах ломом, второй, третий. Удар металлическим карандашом по желтоватой сосульке.
  Короткий замах - это прикидка на цель, а цель - это башмак под колесом вагона. Ещё один замах - снова прикидка и оценка: пора наносить решающий удар или потренироваться ещё? Рановато, кажется. Третий замах - удар по сосульке.
  Замах - прикидка. Глазомер, двигательная реакция. Выдержка прёт наружу. Выполнение боевой задачи в одиночестве.
  Пора? Нет, рановато. Нет пока уверенности. Нельзя хлопнуть себя по бёдрам: "Ой, извините! Не туда попал, промахнулся".
  Не смеши сам себя, не надо, уговаривал себя конвойный. Смех нервный, на грани срыва. Плюс напряжённые взгляды товарищей. Неприятно, когда смотрят тебе в спину, и в сто раз хуже, когда смотрят прямо на тебя. Даже покачиваются, кусая губы от напряжения. Болеют, суки! Переживают за метателя лома, фанаты!
  Пора? Нет, рано. И на втором замахе не получится.
  Забавно, подумал Винниченко, пытаясь освободиться от чрезмерного напряжения. Забавно посмотреть, как выстроились конвойные и осуждённые в тамбуре. Колонна из десяти человек протянулась до самого титана. Конвоир дышит в затылок колоднику. Нечётные номера у конвойных, чётные у осуждённых. Прилипли друг к другу, словно не из вагона собираются прыгнуть, а совершить прыжок с парашютом из самолёта. Придавливают друг друга, чтобы вывалиться из двери, как из тюбика, этокой двухцветной пастой. Синие прямо, белые направо.
  Это осуждённый на восемь лет Ильин выстраивал так конвоиров и их подопечных, даже шутил: "Шаг в сторону, прыжок вверх - попытка к бегству".
  Сейчас ударить? Нет, посыл не вышел, лом лишь ткнётся в башмак, может, чуть-чуть и продвинет его по рельсу, но нужно выбить его, посильнее замахнуться. Давай, олимпиец, у тебя одна попытка, и от тебя ждут мирового рекорда!
  Боевики не видят меня, прикидывал нижегородец. То есть ноги видят, ледяные ошмётки замечают. Мат слышат, удары лома. Привычно вроде бы. Главное - это повторяется. И не дай Бог кто-то из них подойдёт!.. Конвоир вытащит пистолет и заорёт на весь парк: "Достали, блядь! Охраняемый объект! Стреляю!" В этот раз натурально, не играя никакой чмошной роли. И выстрелит - если надо. В воздух.
  Винниченко попробовал разозлить себя, представил образ Сашки Лучкина, которого убил чеченский снайпер. Но скоро понял, что такой допинг в деле не подмога. И вот странность: злости-то вроде и нет. Наверно, потому, что пока не осознал того, что больше никогда не увидит товарища.
  Сложно, запутанно, глазам больно.
  Замах.
  Второй.
  Третий.
  Удар "карандашом" по желтоватой сосульке.
  Ледяные ошмётки в разные стороны.
  Щёки жжёт от пристальных взглядов товарищей. Только четыре человека могут его видеть, а такое чувство, что все десять пялятся. Нет, пятнадцать, включая полковника военной разведки. Артёмов занял крайнюю камеру и смотрит, смотрит в окно...
  Первым стоит конвойный Томильцев Павел. За ним осуждённый Николай Ильин, кличка - Чила.
  Следующая пара: москвич Осипян Игорь - Мамонтов Алексей, Слон.
  Москвич Ханжиев Виктор - александровец Царенко Виталий, Гадкий Утёнок.
  Бурят Савин Михаил - саратовец Тропкин Евгений, Гений.
  Дронов Олег - нижегородец, Лопатин Павел, Лилипут - земляк Винниченко.
  Из конвоиров в вагоне лишь Коля Приградов и начкар Родкевич. Оба наблюдают за противоположной стороной. Также затаившись, всё внимание на прицепной вагон сосредоточили оставшиеся десантники: Данилов, Подушкин и Баранов.
  Вот Винниченко поймал жест Ильина: "Всё нормально". Чила едва ли не на голову возвышался над Томильцевым.
  Забавно. Конвоир Паша Томильцев с пистолетом в кармане, арестант Ильин давит на него стволом "калаша".
  Мысли Винниченко точно совпали с размышлениями Михаила Артёмова: "Натуральный побег. Их этому учили. Во всяком случае, одного из них". В голове полковника родилась невообразимая по масштабам мысль: террористы захватили вокзал для того, чтобы Николай Ильин мог сбежать.
  "Всё, схожу с ума".
  ...Когда лом изменил привычное направление и его остриё точно грохнуло в основание башмака, Винниченко негромко, неожиданно для себя и остальных прокомментировал:
  - Хуяк!
  Словно отдал команду.
  Как он решился провести заключительный удар, и сам толком не понимал. И замах вышел хороший, и посыл плечом важнецкий. И звук соответствующий. Лязгнуло так, что в ушах зазвенело.
  А вагон... ни с места. Словно примёрз к рельсам. Как же так? Толкать его, что ли?
  Винниченко послал беспомощный взгляд на морпеха...
  Но то длилось секунду или две. Раздался скрежет, и вагон покатился под горку. Полметра, метр, полтора, два...
  "Давай! - мысленно орал на него Винниченко. - Пошёл, родимый!"
  Чила придержал Томильцева за рукав куртки и в быстром темпе негромко прикрикнул на Винниченко:
  - Пошёл-пошёл-пошёл, Саня! Забегай вперёд, чтобы тебя видели! Ломом, ломом работай! Как там? - не оборачиваясь, спросил Ильин.
  - Ещё чуть-чуть, откликнулся сержант Данилов, вычисляя по ходу вагона сектор наблюдения боевиков. Когда он, по мнению командира отделения, сократился на нет и перевалил за ноль, он выкрикнул: - Есть!
  Все сейчас заработали. Абсолютно все. Пятнадцать человек стали одной командой.
  - Пошёл! - Чила подтолкнул конвоира и успел ещё раз предупредить: - Первые номера направо, вторые - прямо. - "Переуптаются, потом возись с конвойными..."
  Ботинки Томильцева коснулись земли. Шаг в сторону. На его месте тут же оказался Ильин - шаг вперёд. В сторону. Вперёд. Ещё и ещё.
  "Красиво" - оценил полковник выход десантников и конвоиров. Десантники, пользуясь прикрытием вагона, мельтешением ног конвойных и колёс, бежали к объекту. Конвоиры - на помощь товарищу. Не разберёшь за этим мельканием, сколько человек высыпало из вагона.
  Винниченко к этому времени успел нарисоваться в полный рост. Он бежал чуть впереди вагона и готовился к очередному отчаянному и рискованному ходу. Изловчившись, он, падая, преградил путь вагону ломом. Колесо ткнулось в преграду и, чуть сдвинув его, замерло.
  Всё замерло. Прекратился скрежет рассерженных рессор, недовольное попискивание колёс о полотно, затихли быстрые шаги... Потом прорвало.
  Столько оскорблений в свой адрес Винниченко не принимал ещё ни разу. Кто-то из конвойных даже двинул его по голове:
  - Чё делаешь, мудила!
  - Да я... - Саня нагнулся за упавшей шапкой.
  - Лезь теперь за башмаком, баран!
  На глазах двадцати террористов Винниченко полез под колёса. Глянул в сторону здания: никого. Словно никто, кроме уиновцев, из вагона не выходил. Чётко сработали десантники, отметил Винниченко. И только сейчас его руки мелко-мелко затряслись. Отходняк.
  Ухватив за ручку башмак, похожий на здоровенный фуганок, конвоир посмотрел в другую сторону. В окнах прицепного вагона замерло штук двадцать голов. Все неподвижны. А что дальше? Фиг его знает. Сработали вроде бы чисто.

  Терпения Михаилу Артёмову было не занимать. Однако он постоянно спрашивал себя: сколько времени прошло с тех пор, как ушли разведчики? Ни слуху ни духу.
  Поначалу полковник перебирал несколько вариантов. Теперь осталось два, оба крайних: или - или...
  Пепельница полна окурков, во рту - горечь от крепкого чая.
  Его привлёк голос Павла Томильцева, стоящего в тамбуре:
  - Товарищ полковник! Кажется, за нами приехали.
  Кто приехал? На чём? Кто вообще может приехать, судя по всему, в открытую? "Наши спецназовцы освободили заложников? Ильин обручился с шахидкой?"
  Вот ведь бред...
  "Если я увижу автобус, пусть даже с зарешеченными окнами, значит, я сошёл с ума".
  Артёмов поднялся, прихватив с собой пепельницу.
  Дверь в тамбур была открыта. Через заднее окно вагона полковник увидел приближающийся локомотив, человека в жёлтой тужурке, стоящего на подножке. Даже двух. Маневровый остановился в нескольких метрах, оба сцепщика спрыгнули с подножки и поспешили к вагону. Один встал у сцепки и подавал машинисту знаки. Второй пошёл дальше. "За башмаком". У Артёмова хватило сил на шутку:
  - Саня! Возьми лом и помоги товарищу.
  Саня Винниченко не слышал полковника, он стоял у окна противоположного тамбура и неотрывно смотрел на железнодорожника. Вот путеец как бы невзначай распахнул безрукавку, и конвоир увидел пришпиленный к телогрейке лейбл: МИЛИЦИЯ. Милиционер поднял глаза на Винниченко и подмигнул.
  ...Тряхнуло. Машинист дал гудок, и локомотив с небольшим рывком тронул вагон. Ещё один
небольшой толчок... И всё. "Столыпин" медленно покатил по рельсам, колёса застучали нехотя, с большим интервалом. И к ним никак не могли приноровиться частые удары сердца каждого, кто находился в этом вагоне:
  "Дошли... Дошли..."
  Наши дошли!
  Теперь все, кто сидел справа по ходу движения, могли видеть вооружённых омоновцев, которые передвигались небольшими группами.
  В Артёмове умер большой хозяйственник. Он с горечью подумал: "Там ни одного целого стекла не останется".

  "Если военный комендант и начальник вокзала живы, пусть что-то делают". Живы. Сделали. С души Андрея Кабаева словно камень упал. Проклятый вагон с осуждёнными наконец-то убрали. Чего это стоило Кемалю, если прошло столько времени, можно только догадываться. Какой предлог он нашёл, чтобы не засветить группу, обеспечивающую отход, также не ясно.
  Стало легче, в сто раз легче. Не нужно дёргаться, а просто ждать. Быть готовым. Не думать ежесекундно о рискованном мероприятии, которое ставило крест на всей операции в целом. "Зеков и караул уберём, когда будем отходить. Примерное время отхода - одиннадцать вечера", - передал Кемаль через Каламанова. Расстрелянный караул и зеки как пальцем указывали на всю террористическую группу и на каждого бойца, имеющего железнодорожный билет до Астрахани.
  Андрею вспомнился утренний настрой. Как он стоял под упругими струями, а потом рванул и бросил под ноги золотую цепочку; как надел всё новое, сейчас успевшее пропитаться потом разного качества: от липкого и холодного до горячего. Он вспомнил рассвет, наступающий необычайно широким фронтом, столб дыма и странную тень на нём; тогда она показалсь полосой, зависшей в воздухе, а сейчас - копьём, которое пронзило это удушливое облако.
  Также припомнилась нерешительность. Она давала о себе знать все эти долгие часы. Она то шла на убыль, то наводнялась пульсирующими точками.
  Он был настроен на жертву. Мог пожертвовать собой, товарищами, особо не вглядываясь в алтарь.
  Он был не на своём месте и понимал это. Надо - значит надо. Чем он лучше других? А чем

хуже? Не хотелось быть посередине, где тепло и уютно.
  Еле различимые хлопки выстрелов докатились до вагона, но внутрь проникнуть не могли. Лишь по какому-то наитию Андрей понял, что штурм центрального здания вокзала начался... Не ко времени! Преждевременно, раньше срока?
  Лейтенант Кабаев надел шапку и быстро вышел в тамбур. Не задерживаясь, спрыгнул с подножки. Он едва успел расслышать звуки перестрелки - их перекрыли такие же сухие, но не более громкие. С той стороны, куда всё это время были обращены взгляды чеченских спортсменов, показалась группа экипированных в бронежилеты и "сферы" омоновцев. Они были вооружены бесшумными автоматами"вал". Пуля бронебойного патрона "СП-6" способна вывести из строя легкобронированную технику. Омоновец, стрелявший в лейтенанта Кабаева, не оставил ему ни одного шанса...
  Вслед за командиром спецназовец положил ещё одного боевика, стоящего у окна.
  Омоновцы штурмовали террористов с двух сторон, но так, чтобы не попасть под перекрёстный огонь. Тех, кто выскакивал из окон на западную сторону, спецназовцы валили точными форсированными очередями. В оконные бреши полетели гранаты. Несколько секунд тишины - и группа из восьми бойцов ворвалась внутрь. Чтобы прикончить живых и добить раненых, им понадобилось меньше двух минут.

И. Стрельцов, "Высадка в зоне удара"
Извиняюсь за фактические косяки, но так было в оригинале.

  Поезд Мурманск - Санкт-Петербург проходил через Москву поздно ночью. Это было удобно, потому что утромон прибывал в Питер и целый день можно было использовать по своему усмотрению.
  Спальный вагон находился в голове состава. Офицеры, предъявив билеты дородной проводнице в белой форменной рубашке, прошли вовнутрь.
  Вагон их встретил гробовой тишиной и холодным светом ламп. Бесшумно ступая по ковровой дорожке, двое мужчин быстро отыскали своё купе.
  - Н-да, кажется, лето по-настоящему за нас взялось, - распуская узел галстука, недовольно буркнул Владимир Христофоров. Солнце нагрело воздух явно далеко за двадцать градусов, и ходить по городу в костюмах становилось проблематично.
  - Ничего, на берегах Невы попрохладнее будет. - ответил Кирилл. Прежде чем снять пиджак, он отцепил от пояса тактическую кобуру с вложенным вовнутрь служебным "макаровым". Оружие вместе с кобурой спрятал под подушкой.
  Состав дёрнулся, лязгнув буферами, и медленно поплыл вдоль перрона. Вскоре в купе заглянула проводница, забрала билеты, взяла деньги за постель и тут же удалилась.
  Глядя на мелькающие за окном фонарные столбы, муждчины вдруг почувствовали, что занятия в "лесной школе" изматывают не только умственно, но и физически. Не тратя время на разговоры, офицеры разделись, погасили свет и погрузились в глубокий сон...
  Проснулись через час от шума за стеной: крики, приглушённые удары в пластиковую перегородку походили на серьёзную драку.
  - Чёрт возьми, - хрипло произнёс Христофоров спросонья, протирая глаза, - это никуда не годится. Скоро час ночи, люди же отдахают.
  - Это похоже на борьбу нанайских мальчиков, - не открывая глаза, пробормотал Лялькин. - Думаю, это танго разыгралось после возлияний в вагоне-ресторане.
  Владимир ничего не успел добавить к вышесказанному, когда раздался глухой удар в стену.
  - Я этого больше терпеть не собираюсь, - заявил полковник. Натянув брюки, сверху набросив рубашку, он решительно вышел в слабо освещённый коридор.
  Окончательно проснувшийся Кирилл заложил руки за голову, вытянувшись во весь рост, с любопытством ожидая развязки этого спектакля.
  Дверь в соседнее купе оказалась приоткрыта, внутри горел свет. Владимир Николаевич увидел двух парней атлетического сложения в одинаковых тёмно-синих спортивных костюмах "Рибок". Напротив них на диванчике сидели две девицы развязного вида, каких теперь полно в ночных клубах и на дискотеках. Парни находились в хорошем подпитии, и один из них пытался учить уму-разуму свою подругу.
  - И будешь делать то, что я тебе скажу, - шипел бугай сквозь зубы, схватив девушку за подбородок пальцами правой руки. Та изо всех сил била по ней своими ручонками, но бугай будто не замечал её удары. - Ты поняла меня, бикса?
  Христофоров не стал ждать, чем закончится выяснение отношений между современной молодёжью, а отодвинул дверь и встал на пороге купе:
  - Может, дадите людям спокойно выспаться?
  При появлении незнакомца глаза верзил хищно блеснули.
  - Ты на кого варежку разинул, козёл? - оскалился ближайший к Владимиру бугай, оставляя в покое свою подругу. Он поднялся на ноги и с нескрываемым удовольствием крякнул, с полуоборота выбрасывая вперёд кулак, целясь своей жертве в лицо. Христофоров легко уклонился от удара, пропуская его и одновременно выставляя свою руку с согнутым под острым углом средним пальцем. Сила инерции бросила хулигана вперёд, и он врезался в выставленное препятствие солнечным сплетением. Острая боль пронзила мощное тело бугая, и он с глубоким вздохом сложился пополам. Звонкая затрещина открытой ладонью в лоб швырнула его в глубь купе, на столик, заставленный пивными бутылками.
  Второй качок решил помочь товарищу, но, едва он сделал попытку подняться с постели, Владимир пнул его в правый бок. Носок туфли врезался в печень.
  - С-сука, застонал "защитник" поверженного, кулем рухнув на постель.
  Христофоров рассчитывал, что сможет силой силу переломить, но полковник плохо знал нравы современной молодёжи. Рука упавшего на постель братка нырнула под вагонный столик, и уже через секунду в лицо Христофорова пялился чёрный зрачок "беретты".
  Выручил полковника богатый жизненный опыт да то, что противник был не профессионалом и изрядно пьяным. Владимир Николаевич успел уйти с линии огня за мгновение до выстрела.
  Грохот выстрела, звон бьющегося стекла и разъярённый вопль "Убью, суку!!!" - сбросили Кирилла с вагонной полки. Ещё его ноги не коснулись пола, а правая рука уже выхавтила из-под подушки служебное оружие. Доля секунды - и тактическая кобура отлетела в сторону, одновременно большой палец правой руки снял пистолет с предохранителя, взводя курок. По старой оперской привычке патрон всегда был дослан в патронник...
  Уйдя с линии огня, Христофоров во весь опор бросился бежать по коридору, давая своему напарнику возможность занять удобную позицию.
  - Сука! - продолжал выкрикивать бандит, пытаясь выбраться из купе. Сзади на него напирал напарник.
  В коридор они вырвались одновременно с Лялькиным. Вскинув пистолет, Кирилл рванулся в бой, нажимая на спусковой крючок.
  Выстрелы загремели одновременно с двух сторон, бандиты успели сделать по одному выстрелу. Первая пуля продырявила над головой Лялькина стену вагона, вторая вскользь зацепила плечо, оставив неглубокую красную борозду.
  Кирилл, в свою очередь, с ходу расстрелял пол-обоймы служебного "ПМ". Первая пуля, попав братку в лоб, разворотила затылок; ещё три пули густо вошли в левую часть груди второго бандита. Оба убитых повалились друг на друга, заливая пол вагона густой кровью. Девушки, привыкшие к перипетиям короткой бандитской жизни, забившись в угол купе, затравленно молчали.
  Лялькин только успел перевести дух, как возле него возник Христофоров. Кивнув в сторону штабного вагона, коротко произнёс:
  - Сейчас здесь будут менты. Дуй в купе и по мобиле свяжись с диспетчером. Объяснишь ему, в какой переплёт попали...
  На станцию Бологово пассажирский поезд Мурманск - Санкт-Петербург прибыл с минутным опозданием, но на эту мелочь никто не обратил внимание. Взоры всех, кто в этот момент находился на станции, были прикованы к головному вагона.
  Сперва туда проследовала вся дежурная смена линейного отделения милиции во главе со старшим офицером.
  Двое сержантов, вооружённых автоматами, встали у входа в вагон, остальные прошли внутрь. Уже через две минуты захваченная из "обезьянника" обстоятельным офицером четвёрка бичей выносила на окровавленных простынях трупы убитых бандитов.
  Следом за покойниками последовали живые: первыми грузный старшина вытолкал двух полупьяных девиц, которые, понимая, что теперь их не убьют как нежелательных свидетелей, дали волю чувствам и ревели навзрыд белугами, размазывая по щекам остатки вульгарной косметики.
  После девиц последовала очередь задержанных мужчин. Их вывели из вагона со скованными сзади наручниками руками. Несмотря на видимую невозмутимость и явное пассивное поведение, автоматчики, едва их увидев, сняли оружие с предохранителей.
  Последним вышел милицейский капитан, он за руку попрощался со старшим наряда сопровождения и бригадиром поезда.
  Тепловоз предупредительно ухнул гудком и потащил свой состав дальше, ускоряя ход...

А. Щелоков, "День джихада"

  С центрального аэровокзала столицы Полуян отправился на Курский железнодорожный.
  Москва поразила его выставленной напоказ роскошью витрин на центральных проспектах и обильной демонстрацией нищеты, нашедшей приют ниже тротуарного уровня.
  Едва тронулся поезд метро, в вагоне раздался громкий требовательный голос:
  - Дорогие граждане! Мы люди нездешние. Беженцы. Нас двадцать три семьи. Живём на Киевском вокзале. У нас нет денег. Можете посмотреть мои документы.
  Когда на удивление опрятно одетая цыганистого вида женщина проходила мимо, Полуян почти украдкой, словно делал нечто предосудительное, сунул ей в руку пятисотку и тут же вежливо отвернулся.
  С "Театральной" он перешёл на "Площадь Революции" и поехал в сторону "Курской". И опять в вагоне появилась просительница, на этот раз другая. Но репертуар её оказался знакомым:
  - Дорогие граждане! Мы люди нездешние. Беженцы. Нас двадцать пять семей. Живём на Казанском вокзале...
  На сей раз в карман за пятисоткой Полуян не полез.
  Что-то незнакомое, неуловимо порочное витало в столичном воздухе, но что именно, Полуян не мог для себя сформулировать. А шокировало его многое.
  На сиденье "для инвалидов и лиц пожилого возраста" в вагоне метро устроилась фигуристая девица с книжкой в руке. Не обращая внимания на окружающих её людей, она методично двигала челюстями. И вдруг, приоткрыв ярко накрашенные губы, выдула изо рта сверкающий влажным блеском пузырь, напоминавший надутый презерватив. Затем девица втянула "презерватив" в себя и опять задвигала челюстями.
  Трудно сказать, что отразилось на лице Полуяна, но женщина средних лет, стоявшая у двери вагона, посмотрела на него, улыбнулась и сочувственно покачала головой: мол, вот, как у нас теперь.
  Выждав, когда теснота в вагоне уменьшится, Полуян ушёл подальше от девицы, публично гонявшей во рту гондон. И тут же оказался рядом с парочкой, сжимавшей друг друга в объятиях и целовавшейся взасос. Раздражение достигло предела. Полуяна так и подмывало сказать парню, тискавшему подругу: "Да вали её на пол, я отодвинусь". Но он смолчал. Перед остановкой целующиеся перестали стонать от страсти и, расцепившись, направились к выходу. Полуян смотрел на них обалдело: страстные любовники были лицами женского пола...
  Ещё до этого, подняв глаза, Полуян увидел сверкавшую лаком рекламу: "ЭФФЕРАЛГАН УПСА. ЖИВИТЕ БЕЗ ОЛИ". Он долго вдумывался в смысл, стараясь понять, что же рекламируется и почему с помощью эффералгана надо обходиться без Оли, а не без Маши или Дуси. Наконец понял: вагонный остроумец затёр в слове "БОЛИ" букву Б и заранее хохотал, представляя обалдевших пассажиров, отгадывающих шараду.
  Потом Полуян стал обращать внимание на тексты рекламы, завоевавшей в вагонах все свободные места между потолком и стёклами окон. И почти повсюду находил следы работы остряков. На красивом плакатике с изображение двух женщин - уродливо толстой и картинно фигуристой - с призывным вопросом "ВЫ НЕ ЖЕЛАЕТЕ ПОХУДЕТЬ К ЛЕТУ?" умелая рука затёрла букву Д, придав вопросу совсем иное, более игривое звучание.
  Курский вокзал - огромный, бестолковый - поражла малолюдностью. Окончилось время странствий: не по зубам стали билетики многим из тех, кто раньше был лёгок на подъём и мотался по стране из конца в конец. Чтобы попасть в зал ожидания, надо было предъявить железнодорожный билет или выложить сем "косых" рублями. Преграждая вход в вокзал, в дверях стоял жилистый парень в сером форменном комбинезоне. На голове - такого же цвета кепи. На груди - элегантная блестящая бляха. Всё чин-чинарём.
  - Билет.
  Полуян решил не доставать проездной, а проверить стража на стойкость.
  - Ищу приятеля. Разреши пройти туда иобратно.
  - Семь штук. Потом ищите, хоть до вечера, - раздобрился: - Может, найдёте там и подругу.
  - А если выйду и снова захочу войти?
  - Семь штук.
  Строго работал серый комбинезон. Что ж, старайся, парень, вкалывай.
  В кассовом зале к Полуяну подплыла цыганка, маленькая, вертлявая.
  - Красавец, купи кожаную куртку. Недорого.
  Два молоденьких милиционера стыдливо отвернулись. Деликатные!
  Куртка Полуяну не требовалась, и цыганка проворчала что-то с таким неудовольствием, словно у неё пытались отобрать кошелёк.
  Без особого труда Полуян приобрёл билет на поезд, который шёл до Владикавказа, минуя территорию вольной Украины с её таможнями и купонами.
  Полуян много лет летал самолётами, но любил поезда. С детства.
  Было нечто магическое в составах, проносившихся вечерами. Перестук колёс, зелёные вагоны, окна, освещённые изнутри тёплым сиянием, красные зрачки хвостовых огней, уносящиеся в темноту... Летит мимо состав, сметая с откосов пыль, и кажется стороннему наблюдателю, что мчится вперёд, проносится чужая интересная жизнь, полная света и счастья, несётся в неведомые дали, где её ждут солнце, песок, разливанное море удовольствий и развлечений.
  В детстве Полуян мечтал когда-нибудь попасть в сверкающий огнями мир поездного счастья, и в первый же раз, когда ехал по документам военкомата сдавать экзамены в военное училище, пришло к нему понимание: поезд только внешняя оболочка, создающая для человека иллюзию благодати. Внутри вагонов, как и в самой жизни, всё разложено по полкам, с разной ценой на билеты.
  Игорь ехал в общем вагоне и бережливо расходовал нехитрые харчишки, которые мать собрала в дорогу, а в соседнем вагоне-ресторане гужевались с бифштексами и шампанским, с шашлыками и коньячком люди, уверенные в своём праве есть и пить лучше других.
  Много с тех пор пришлось Полуяну поездить в разных поездах по разным направлениям. Он привык к вагонной тряске, к жёстким и мягким полкам, к перестуку колёс под самым ухом, к вони общественного сортира, не видел в этом ничего необычного, ему непонятного; и всё же поезда, проносившиеся мимо, по-прежнему рождали в нём полузабытые чувства непонятной зависти и тоски.

  Поезд уходил от первой платформы. Полуян вошёл в купе, небрежно бросил на полку котомку и повернулся, чтобы выйти в коридор. В дверях, как на стену, наткнулся на мужика. Его плотная фигура в пиджаке, под которым не было ничего, кроме тельняшки, закрыла проход. Глаза их встретились. И они узнали друг друга.
  - Полковник!
  Мощная ладонь, которую одной рукой не ухватишь, потянулась навстречу Полуяну.
  - Топтыгин! Ну, даёшь! - Полуян пожал протянутую ему руку, затем толкнул здоровяка, - толкнул, как бетонную стену. - Давно выскочил?
  Это был разговор сокамерников. Иван Медведев с тюремной кликухой Топтыгин, молчаливый гигант с верхних нар, мало с кем общавшийся, никого не трогавший, но и к себе приставать не позволявший, явно был большим авторитетом в кругах, о существовании которых обыватели знают только понаслышке.
  Топтыгин оказался богатеньким, как Буратино. Он потряс свой "сидор" и выложил на столик яства, о которых Полуян и думать забыл: балычок, икорка обоих цветов, севрюжка, копчёный угорь. Тут же возникла и обязательная бутылочка.
  - Что, Полковник, "с поехалом"?
  Они выпили за "поехало", потом уже за встречу, за избавление от неба в клетку. Выцедив до дна "бутылёк", принялись за второй. Белое шло легко, нисколько не пьянило - сотрапезники оказались людьми подготовленными, с опытом: даже после того,как они "приняли на грудь" по пузырьку, их не повело, хотя оба слегка захорошели.
  Поезд шёл, километровые столбы пролетали мимо, дружба крепла и развивалась.

  Купе они занимали вдвоём. Заснули поздно. А ночью в вагон забрались трое. Заперли двери, ведущий в тамбуры. Втолкнули в служебное купе проводницу, ударив её стволом пистолета ниже пупка.
  - Сиди!
  Двое, прислонившись к стенкам, взяли коридор под прицел автоматов "узи". Один с пистолетом "ТТ" в руке стал стучать в двери, будя пассажиров. Когда отупевшие от сна люди открывали двери, их заталкивали внутрь и вежливо, без грубостей и бранных слов, объясняли, что придётся, пусть и с большим сожалением, расстаться с ценностями и деньгами.
  Полуян проснулся. Услыхав шум в коридоре, прислушался. Трудно сказать почему, но он сразу догадался, что происходило в вагоне. Толкнул Топтыгина в крутое и гладкое, как голыш, плечо. Тот мгновенно, будто и не спал, открыл глаза. Увидел склонившегося над ним Полуяна.
  - Что там?
  - Кто-то шурует, - сказал Полуян вполголоса.
  Топтыгин приподнялся.
  - Это чечены. На перегоне их заказник.
  - Что будем делать? Позволим себя шмонать?
  - Не-е, собаки помочить могут. Их надо колоть.
  Шум доносился уже из соседнего купе, справа.
  - Значит, колем?
  - В натуре. Колем и мочим.
  - Я наверх.
  Полуян отжался на руках, подтянул ноги и оперся ступнями о верхние полки. Застыл в ожидании.
  В дверь постучали.
  Топтыгин, устроившись в углу, сбросил страхующую защёлку и толкнул ручку. Дверь, громыхая на полозе, откатилась. В купе протянулась рука с пистолетом "ТТ". Дверной проём загородила фигура.
  - Побеспокою вас, господа, - голос звучал буднично, даже как-то вяловато. Грабитель давно уверился в том, что его все боятся, и даже не пытался кого-либо запугивать. - Давайте рубли, золото, доллары. Всё принимаем...
  Пистолет шевельнулся, подкрепляя слова говорившего убедительным действием.
  - Даю! - Топтыгин спорить не стал. - Держи!
  Рукой, обёрнутой казённым полотенцем, он обхватил за голову грабителя и зажал ему рот. Другой рукой перехватил кулак противника с зажатым в ней пистолетом, рванул, ломая палец, лежавший на спусковом крючке. Затвор стоял на предохранителе.
  Полуян спрыгнул на плечи незваному гостю. Ноги у того подогнулись, он упал на колени.
  Топтыгин тем временем задвинул дверь и доломал грабителю руку, вырвав из неё пистолет. Затем швырнул обезоруженного бандита на нижнюю полку. Тот оказался мелковатым, тщедушным. Усевшись поверженному на живот, Топтыгин приставил пистолет к его лбу. Щёлкнул предохранителем, освобождая курок. Повернулся к Полуяну.
  - Отойди, Полковник. Сейчас брызнет во все стороны.
  - Ребята, не надо. Отпустите, мы уйдём.
  - Чеченец? - спросил Топтыгин.
  - Нет, аварец. Не убивайте.
  - В какого бога веришь?
  - В Аллаха.
  - Молись. Сейчас явишься к нему.
  - Не убивайте...
  - Ладно, только лежи тихо, - Топтыгин убрал пистолет. Потом обшарил карманы сборщика "дани". Бросил на стол бумажник, плотно набитый стотысячными купюрами, и три паспорта советского образца.
  - Какой твой?
  - Все мои. У тебя разве один паспорт? - притворно изумился абрек.
  Топтыгин дал ему увесистого леща по физиономии.
  - Зовут как, козёл?
  Встряска сломила упрямца. Он понял: чикаться здесь с ним не собираются и ствол пистолета может опять упереться в лоб.
  - Омахан Шаниев.
  Топтыгин просмотрел документы. Фотографии во всех были одинаковые, разнились только фамилии. Нашёл паспорт на имя Шаниева. Посмотрел.
  - Зови напарника. Того, который справа, - ствол упёрся Омахану в щёку, вдавив землистую кожу до зубов. - Зови натурально, гад. Позовёшь плохо - стреляю. Понял?
  - Что ему сказать? - Омахан принял угрозу всерьёз и заискивающим видом испрашивал совета. Ему не хотелось умирать.
  - Скажи, тебе помощь нужна. Скажи по-русски.
  - Э-э, Гейдар? - голос Омахана дрожал. - Подойди сюда. Надо мне помогать.
  Гейдар что-то спросил, но по-своему.
  - Молчи! - Топтыгин ещё крепче прижал ствол к щеке.
  Гейдар выругался и вошёл в купе. Вошёл с автоматом на плече - стволом к потолку.
  Коронный удар Топтыгина - кулаком по макушке - согнул рослого Гейдара пополам. Налётчик завалился в проход. Его автомат успел подхватить Полуян.
  - Зови третьего!
  - Дибар! Иди сюда!
  Трудно сказать, о чём думал в ту минуту вооружённый бандит, но он беспечно пошёл на зов сообщника.
  - Э, что там у вас?
  Топтыгин и Полуян взяли Дибара в четыре руки. Тот пытался дёрнуться, но не тут-то было. Его уложили на пол прямо на Гейдара.
  Всю добычу, собранную налётчиками в вагоне, вместе с рюкзачком, в который её бросали сами же обираемые пассажиры, Топтыгин положил на верхнюю полку. Туда же бросил десять паспортов и несколько пачек денег, стянутых чёрными резинками. С грустью в голосе сказал:
  - Смелые вы, ребята, но мне такие не нравятся. Давно. Поэтому давайте прощаться, - Топтыгин надавил ногой на голову Дибара. - Поверь, жаль расставаться. Клянусь, жаль. Но придётся. Дальше нам не по пути.
  Ударом приклада Топтыгин высадил стекло. Затрепетала от ветра давно не стиранная занавеска. Капли дождя ворвались в купе, забрызгали столик.
  Оглядев окно, Топтыгин выбил все острые осколки, торчавшие из рамы.
  - По одному на выход! Вперёд! Ты первый, - автомат упёрся в затылок Омахану - неудачливому сборщику бандитских трофеев. - В окно! Пошёл!
  Аварец визгливо заорал.
  - Не имеешь права! Есть милиция!.. Есть милиция!..
  - Не хочешь? - Топтыгин изобразил удивление. - О милиции ты помнил всегда? Когда "щемил" пассажиров, помнил? Может, собирал для фараонов? Чтоб на лапу клеить? - И заорал: - Пошёл вон, сучара! Ну, в окно!
  Выполнить приказ Омахану не хватило смелости. Тогда, ступая по спинам лежавших на полу бандитов, Топтыгин схватил отчаянно сопротивлявшегося аварца, подтащил его к окну и вытолкнул из купе.
  Полуян смотрел на происходившее с совершенно невозмутимым видом. Никаких эмоций, кроме злорадной мстительности, он не испытывал. Будто закостенело что-то внутри, и ни страх схваченных на "горячем" бандитов, ни сумасшедший крик вылетевшего в окно Омахана не вызвали в его душе сострадания.
  Ветер и брызги дождя гуляли по купе. Лицо Топтыгина поблескивало от влаги.
  - Ты! - он рванул за ворот и приподнял с пола Дибара. - Пошёл! Твоя очередь!
  Дибар вывернулся, укусил Топтыгина за руку. И тут же влип в угол, получив удар в лицо.
  Выплёвывая на постель выбитые зубы, бандит зашепелявил:
  - Знаеш-ш ш-што тебе за наш-ш будет?
  - Ага, знаю. Ни хрена мне не будет. Пошёл!
  Новый удар заставил абрека замолчать. Наружу Топтыгин его вытолкал с некоторым усилием.
  - Теперь твоя очередь, кацо, - Топтыгин подтолкнул ногой Гейдара.
  Бандит встал на колени.
  - Дорогой! Ради Бога! Разреши, я сам!
  - Валяй. Только не дури.
  Абрек забрался на столик, свесил ноги за окно, закричал: "Аллах акбар!", оттолкнулся руками - и исчез в темноте.
  Топтыгин вытер руки об одеяло. Деловито и спокойно, словно ничего особенного не произошло, сказал Полуяну:
  - Осуждаешь?
  - Иди ты! Всё в норме.
  - Тогда разбери автоматы.
  Когда оружие было разобрано, Топтыгин принялся выбразывать его за окно. Объяснил:
  - Затворы кинем в другом месте. Попозже. Пусть эта зараза никогда больше не стреляет.
  - А пистолет? - спросил полуян.
  - Разбери - и за окно. Ствол верняком грязный.
  Когда покончили с оружием, Топтыги взял рюкзачок, в который Омахан собирал дань, и вышел с ним в коридор. Постучал в соседнее купе. Дверь чуть приоткрылась. Дрожащий голос изнутри сообщил:
  - Мы вам уже всё отдали...
  - Теперь получите обратно.
  Дверь открылась настежь, и из купе выглянул пожилой мужчина в очках с тяжёлой роговой оправой. Он ещё не оправился от пережитого, и руки его дрожали.
  - Вы шутите?
  - Ага, - усмехнулся Топтыгин. - Вот здесь в рюкзачке всё, что успели собрать бандиты. Прошу вас, обойдите пассажиров, составьте список, у кого что взято, и верните вещи и деньги. Сможете?
  - Да, конечно. Как не смочь! - С верхней полки свесилась седая лохматая голова: - Мне можно помочь товарищу?
  - Желательно.
  - А где бандиты?
  - Они осознали, что вели себя не очень вежливо, и ушли. Ваши вещи оставили. Так что за дело.
  Передав рюкзачок на попечение пассажиров соседнего купе, Топтыгин вернулся в своё. Поезд притормаживал, приближаясь к станции.
  - Надо "сквозить", - Топтыгин был хмур и сдержан. - Так хорошо ехали - и что вышло? Видать, это моё цыганское счастье.
  Полуян взял свой "сидорок". Они вышли из купе и закрыли его на ключ, который отыскали в одном из бандитских карманов.
  Несколько пассажиров стояли у тёмных окон, держась за поручни.
  Топтыгин зашёл в служебное купе. Шлёпнул о стол проводницы пачкой денег.
  - В нашей конуре эти раздолбаи окно высадили. Этого на ремонт хватит?
  Женщина расширенными глазами смотрела на Топтыгина. Безмолвно кивнула - хватит, мол.
  - И ещё, подруга, ты нас не видела. Ладно? А то за доброе дело и защемить могут. Разве не так?
  Проводница снова кивнула. И вдруг спросила:
  - А где они... эти?..
  Топтыгин усмехнулся.
  - Ой, не говори, подруга! Им у нас тут не понравился климат. Вот они и вылезли в окно.
  Проводница в испуге прикрыла рот ладонью. Топтыгин вышел в коридор. Громко спросил:
  - Все свои вещи отыскали?
  - Все, товарищи, - мужчина лет пятидесяти в стареньком помятом пиджаке чёрного цвета ответил за всех: - Мы уж так вам благодарны. Большое спасибо.
  - Вот этого не надо, мужики. Ни товарищей, ни господ вы здесь не видели. Лады? Или вам меня за моё старание законопатить за сетку хочется?
  - Что вы! Что вы! - раздалось разом несколько голосов.
  - На том вам спасибо.
  Топтыгин и Полуян вышли в тамбур, открыли дверь, выходившую на противоположную перрону сторону.
  - Рвём когти, Полковник! Здесь неподалёку живёт брат моей матери. Дядька, значит. Продувной мужик. Он отвезёт нас в город. Там мы и разбежимся. Лады?

  На рассвете новго дня машинист товарного поезда, следовавшего из Шахт в Новочеркасск, увидел в полосе отвода человеческое тело, лежавшее на откосе ничком. Сообщение о находке машиниста диспетчер передал в линейное отделение милиции. На место происшествия срочно выехал наряд. Осматривая местность, милиционеры обнаружили три трупа.
  Один из покойников, скатившись с насыпи, увяз в заболоченной луже, поросшей осокой. Ботинки его на толстом микропоре валялись в разных местах - один на шпалах, второй на насыпи. Из лужи торчала нога. Сквозь дыру в носке "светила" грязная пятка.
  Второй труп находился в двухстах метрах от первого. Именно его и заметил машинист. Крупный мужчина в камуфляже ударился головой о бетонную опору контактной сети. От удара голова перестала существовать как нечто целое, опознаваемое. Выяснить, кто это, было затруднительно.
  Третий из погибших был налётчик, рискнувший выпрыгнуть в окно по своей воле. Этот угодил в металлическое ограждение моста и застрял в нём.
  Два трупа опознали. Погибшими оказались находившиеся в розыске члены банды Волка - чеченца Касума Борзоева, уголовника с тремя ходками в зону: Эльбрус - Омахан Шаниев, Татарин - Гейдар Адилов. Третьего так и не опознали.
  Следователь Кусков, пятнадцать лет жизни отдавший борьбе с преступностью на транспорте, определил без особого труда: бандитовы вышвырнули изпроходившего поезда через разбитое окно. Об этом свидетельствовали осколки стекла, найденные на насыпи, и стекольная пыль на одежде погибших.
  - Крутая разборка, - подвёл итог своим изысканиям Кусков.
  Начальник линейного отделения подполковник милиции Простаков с этим не согласился.
  - Вряд ли. Жалоб от пассажиров на чрезвычайные происшествия в поездах не поступало. Бригадиры информации не подавали. Потом обратите внимание: автоматы, выброшенные за окно, разобраны на части. Затворов к ним вообще не нашли. Пистолет рассыпан по мелочам. Кому-то не хотелось, чтобы это оружие в дальнейшем пошло в дело. Я считаю, что эти шакалы наткнулись на крепких ребят. Скорее всего на военных...
  - Всё нетрудно выяснить, - Кусков всегда был настойчив в исканиях истины. - За ночь здесь проследовали три пассажирских поезда. Найти тот, в котором высажено стекло, легко...
  Прокурор Тищенко посмотрел на Кускова с сожалением.
  - У тебя мало дел? Тогда я подкину.
  - Дел много, - согласился Кускв, обречённо вздыхая.
  - Вот и пусть поезда идут куда следует. Стекло вставят. А ты вгони в базу данных сведения на Шаниева и Адилова. Пусть закроют розыск.

Д. Черкасов, "У края России".
  Эшелоны УНА-УНСО лихо, вне всякого расписания, катили по бескрайним степям Украины. Словно вернулись времена Гражданской войны, когда по тем же дорогам с разбойничьим свистом и срамными прибаутками разъезжали отряды Махно, Григорьева, Здобуть-Воли и прочих главарей разбойничьих шаек.
  Начальники станций старались не задерживать "экстренные поезда", стремясь спровадить их побыстрее - далее на восток. Лишь бы избавиться от этой внезапно свалившейся головной боли.
  Впрочем, "проводники" на железнодорожников шибко не серчали. Напротив, чем меньше остановок, тем быстрее долгожданная цель - полуостров Крым. Уж сколько чесались кулаки поставить на место этих клятых москалей. А то, ишь ты, губу раскатали. Референдум им подавай. Да Севастополю особый статус. Да нате, выкусите!
  Ежели крымчаки оплошали, оно и к лучшему. С татарвой ведь тоже придётся потом разбираться. Но это будет после...
  А пока, "наш паровоз вперёд летит". Весело, с шутками и прибаутками, три эшелона боевиков УНА-УНСО уже добрались до Перекопа. Вот он, маленький городишко, о который разбивались русские войска государыни Софии Михайловны. Вот он, замшелый провинциальный населённый пункт, ставший ключом в противостоянии белых и красных. С лихостью необычайной генерал-морфинист Слащёв-Крымский разбивал здесь полки красных зимой 1919/20 года. С такой же лихостью лезли на татарские земляные валы красноармейцы осенью 1920 года, опрокидывая последние остатки белой рати.
  Вот и он, город-городок. Стоит себе. Выживший в пучине сражений. Разразись сейчас всемирный апокалипсис, так и будет он возвышаться среди солончаков, скал и иссиня-чёрного моря.
  Поезд проскочил никому не известный маленький полустанок и, притормаживая, словно змея, выползающая из норы, медленно подбирался к тоннелю.
  Вот уже локомотив в пяти метрах от чёрной пасти стальной конструкции.
  Взрыв прогремел прямо под колёсами второго вагона. Ударная волна вспучила состав. Первый вагон и электровоз приподнялись над полотном дороги и, перевернувшись в воздухи, полетели вниз под откос.
  Через пару секунд прогремел взрыв в хвостовом вагоне. Затем в середине состава. Вагоны, будто спичечные коробки, подбрасывало в воздух. Трещали и ломались фанерные перегородки. Огонь моментально охватил устоявшие на рельсах вагоны, пожирая со страшной скоростью пластиковую обшивку.
  - Ну что, с почином рельсовой войны! - Рокотов оглянулся на залёгших у насыпи казаков. - Вот так наши деды и пускали под откос вражеские эшелоны. А что, красиво горят! Ни в каком кино такого не показать. Даже со всеми компьютерными спецэффектами.
  Второй эшелон с боевиками УНА-УНСО, вместо того, чтобы прямым путём следовать на Севастополь, неожиданно оказался в тупике. Чья-то шкодливая рука в последний момент перевела стрелку, и поезд со всей дури покатил на запасной путь. Машинист, увидев приближающийся тупик, в отчаянии рванул стоп-кран. Но было уже поздно. Тормозной путь состава в несколько раз превышал длину оставшегося отрезка.
  Локомотив снёс ограждения и вылетел прямо в песок.
  Вагоны с лихими бойцами посыпались под откос. В нескольких сдетонировали боеприпасы. И столбы едкого чёрного дыма окутали поверженный состав. Гарь, копоть перемежались с едким запахом обугленного мяса. Даже те, кто спаслись из пожарища, вряд ли рассчитывали выжить. Почти у всех ожоги занимали более пятидесяти процентов тела. Постсоветская медицина в таких случаях с уверенностью гарантировала лишь летальный исход.

И. Стрельцов, "Радиоактивная война".
  - А с чем стоит этот состав под парами? - внезапно обратился Глеб к Шубину.
  - С промышленной взрывчаткой, - не подозревая подвоха, откровенно сказал Яков Михайлович. - Её привозят каждые два месяца, урановая руда требует много взрывчатки. Вот её и возят постоянно.
  - Ясно. - Сыщик подхватил Шубина под локоть и, как тряпичную куклу, поволок в сторону дота. Оказавшись внутри, вытащил из-за пояса длинноствольный "Дезерт Игл" и бросил оружие Зубанову. - Держите, Серафим Кириллович, и присматривайте за своим бывшим приятелем. Если попытается что-то учудить, можете его застрелить.
  - За мной не заржавеет, - с неприкрытой угрозой пообещал игровой король, сжимая в правой руке крупнокалиберный пистолет.
  - Дук, давай свою гранату и внимательно следи за обстановкой снаружи, - предупредил лейтенанта Кольцов, пряча ручную гранату в карман.
  Снаружи сыщика терпеливо ждал Максим, куря короткую сигару и выдувая сизый дым через ноздри, как мифологический бык.
  - Ну что, дружище, запустим им ежа в штаны? - Ободряюще хлопнув напарника по плечу, указал Глеб на стощий вдалеке железнодорожный состав.
  - Отчего же нет, - цинично ухмыльнулся Максим. - Окропим песочек красненьким, а то от всего происходящего меня колбасит, как берсерка, проспавшего битву. Ярость просится на волю.
  - Ну пошли, берсерк, пока ты окончательно не сбесился. Только смотри, чтобы нас не засекли охранные посты. - Кольцов первым стал спускаться в котлован.
  Изрытое многотонными бульдозерами дно карьера было испещрено замысловатыми складками, позволившими диверсантам незамеченными подобраться к узкоколейной железной дороге.
  Метрах в ста от спецназовцев высились металлические короба товарных вагонов, в голове состава тихо попыхивал двигателем маневровый тепловоз. Рядом с ним стрелой уходила ввысь пирамидальная башня из серого бетона со стеклянной кабиной наверху. С наружной стороны "аквариума" высовывался длинный ствол ручного пулемёта. В основании башни была видна толстая бронированная дверь с колёсным замком, на манер тех, что были установлены в дотах.
  Дверь была наполовину приоткрыта, что давало спецназовцам шанс проникнуть внутрь. Правда, подобраться к башне незаметно можно было только ползком под вагонами, что не стало препятствием для бывших диверсантов. Они почти синхронно забрались под крайний вагон, потом, активно работая ногами и локтями, двинулись в голову состава. Достигнув тепловоза, замерли.
  - Ну что, идём внутрь и берём всех в ножи? - доставая из ножен штык-нож, прошептал Максим.
  - Берём, - едва шевельнул губами Кольцов и добавил: - Неплохо было бы "языка" прихватить, но это вряд ли получится. Ладно, двинулись.
  Один за другим диверсанты неслышно выкалились из-под вагона. Держа перед собой наготове ножи, они втиснулись в полуоткрытую дверь. В стеклянную "корону" башни вела широкая металлическая лестница, ржавое сооружение выглядело весьма ненадёжно, но тем не менее нападающие ступили на лестницу одновременно. Двигаться бесшумно, убивать голыми руками, умело маскироваться и мгновенно реагировать на опасность - всё это было заложено в их подсознании на уровне природных инстинктов, забыть полученные навыки их не смогла бы заставить даже амнезия.
  Стеклянная "корона" башни изнутри была разделена на две равные части, в одной (левой) возле установленного на специальный станок ручного пулемёта скучали двое охранников в военной форме без знаков различия. В противоположном отсеке в мягких офисных креслах сидело трое гражданских. Один, грузный немолодой негр в шортах и длинной майке с надписью "Jordan - best", опирался локтем на пластиковый столик, на котором стояли радиостанция и полевой телефон в допотопном футляре. Напротив него оживлённо переговаривались двое молодых чернокожих парней в синих рабочих комбинезонах в разводах машинного масла.
  Из пятерых африканцев никто не успел среагировать на внезапное появление двух белых незнакомцев.
  - Вперёд, - выходнул Кольцов, бросаясь на охранников. Первым на его пути оказался крупный широкоплечий негр с короткой стрижкой-щёткой. Выпученые белки его тёмных глаз безумно метались из стороны в сторону, норовя выскочить из орбит, а рука безуспешно дёргала клапан кобуры на поясе. Глеб вскинул правую ногу и произвёл мощный круговой удар. Острый носок некогда дорогой лакированной туфли как таран врезался охраннику в висок, погружая нерадивого служаку в глубокий нокаут.
  Второй охранник, отпрянув, попытался развернуть в сторону нападающего пулемёт, но не успел. Кольцов в одном прыжке перемахнул через тушу его напарника и почти по-фехтовальному вонзил штык-нож в сердце, ощутив, как плохо отточенная грубая сталь пронизывает человеческую плоть. Страж порядка, закатив глаза, медлено сполз по стене.
  Безумный Макс действовал как настоящий средневековый скандинавский воин. Широкий взмах, и клинок штык-ножа разрубил адамово яблоко крайнего африканца, из раны фонтаном ударила густая алая кровь. Второму клинок вошёл в правый бок по самую рукоятку, егерь, даже не глядя на рану, просто провернул рукоятку вокруг своей оси и выдернул штык, бросившись на уже возвышавшегося во весь исполинский рост толстяка. Грузный поклонник американского баскетболиста дотянулся до трубки полевого телефона, но по пухлым пальцам пришёлся первый удар штыка. Руа негра, более не подчиняясь, задёргалась в конвульсиях, толстяк завыл было от боли на одной ноте, но тут на него насел Максим.
  Уперев жало штыка под нижнюю челюсть, егерь быстро заговорил с ним на местном наречии. Африканец, морщась от боли, и заунывно подвывая, всё же успел ответить парой коротких фраз. В следующую секундуштык вошёл ему в голову по самую рукоятку.
  - Ну и что пропел "язык"? - встав позади Максима, нетерпеливо спросил Кольцов.
  - Он обычный диспетчер, регулировал движение по узкоколейке. Я его спросил, почему он так долго держал этот состав, сказал, ждут, когда на складе подготовят место для приёма груза. Там у них получился излишек взрывчатки.
  - Излишек взрывчатки - это хорошо. - На мгновение задумался Глеб, с высоты диспетчерской башни он рассматривал стоящий внизу состав.
  - А твои пленные как?
  - Не поверишь, все умерли. Один на нож напоролся грудной клеткой, другой неудачно башкой приложился к пулемётному станку и, как говорится, раскинул мозгами по полу.
  - Да уж, действительно, все умерли, - сокрушённо покачал головой Максим. Он выдернул нож и небрежным движением оттолкнул труп, потом тщательно вытер окровавленный клинок о шорты убитого и зло добавил: - Я за эти дни, что с тобой, Каскадёр, намолотил жмуров больше, чем за всё время пребывания в этом "благословенном раю".
  - Так кто же тебе виноват, - двинул плечами Кольцов. - Сам напросился на эту веселуху.
  - Ладно, "разбор полётов" как-нибудь потом устроим, а что сейчас? - егерь говорил как-то преувеличенно спокойно, по-деловом.
  - Сейчас берём отсюда всё ценное, потом спускаемся вниз. Ты займёшься тепловозом, а я грузом. Потом возвращаемся к нашему табору. Ферштейн?
  - Яволь, - шутливо кивнул Безумный Макс.
  Ценного в башне оказалось немного - ручной пулемёт Калашникова, два запасных диска к нему и полевой бинокль. Трофеи сложили возле башни, занялись железнодорожным составом.
  Отодвинув в сторону дверь, Кольцов проворно забрался в раскалённое нутро товарного вагона. Практически всё пространство до самого потолка было залоено деревянными ящиками с промышленной взрывчаткой.. Это было то, что нужно для создания железнодорожного брандера. Пары ручных гранат бывшему бойцу "Каскада" хватило, чтобы сделать надёжный и эффективный взрыватель.
  Когда сыщик выбрался из вагона, внизу его ждал Вармаков.
  - У меня всё в порядке, - доложил Кольцов. - Как только паровоз остановится, "сюрприз" сработает.
  - У меня тоже, - сказал Максим, вытирая об одежду испачканные маслом руки. - Тормоза испортил, управление тоже, остановить тепловоз можно только когда он во что-то упрётся или рельсы закончатся.
  - То, что надо, запускай торпеду, - распорядился детектив, вешая на шею ремешок бинокля и закидывая на плечо "РПК".
  - Сей секунд! - И действительно, через несколько секунд состав лязгнул сцепками и медленно покатился в направлении чёрного зева штольни.

  Окончание его фразы заглушил страшный грохот, под ногами ходуном заходила земля.
  Из чёрного зеваго железнодорожной штольни вырвался ярко-рыжий сноп огня, и в следующее мгновение огромный пласт грунта вместе с бетонной аркой ушёл под землю. Взрыв сотен тонн аммонито-промышленной взрывчатки на глубине трёхсот метров высвободил фантастической силы разрушительную энергию, которая рванулась по подземным пустотам, сотрясая их, и вызвал обвал сводов подземных галерей.

Д. Черкасов, "Балканский тигр"
  Владислав пробрался поближе к станции и залёг между переплетённых корней на опушке невысокого леса.
  Сказать, что на железнодорожных путях кипела работа, было бы неправильно. Албанцы в чёрной форме УЧК лениво бродили между составами, сгружали какие-то тюки, загружали какие-то коробки, то и дело останавливаясь на перекуры. Изредка подъезжали грузовики, и тогда наступало краткое оживление - из ангаров выкатывались электрокары и подвозили к открытым бортам европоддоны с мешками и ящиками.
  Видимо, склады подвергались элементарному грабежу.
  Рокотов прикинул количество косоваров. Не менее сотни. Мирных жителей не наблюдалось, мелькали лишь куртки с эмблемами и форменные береты.
  На столбе возле административного здания висели вниз головой три тела. Даже с расстояния в километр было видно, что два из них - женские. Юбки упали, обнажив белые ноги.
  Влад скрипнул зубами. Злость в его положении была не лучшим советчиком, но он не мог не наказать сепаратистов и не устроить им весёлую ночку. В конце концов несколько часов задержки ничего не решали.
  Рокотов ещё раз провёл диспозицию. За пределами станционного периметра бойцы УЧК не выходили; даже не выставили внешние посты. Понятное дело: сербы давно ушли, бояться некого.
  Примерно в семистах метрах от железнодорожного полотна догорал хутор. Владислав отрегулировать резкость и увидел трупы рядом с чёрным пепелищем.
  "Ага! Семья смотрителя, как я понимаю... Ничего удивительного..."
  Путь до обгоревшего здания занял полтора часа.
  Биолог прокрался вдоль берега речушки, текущей в поросшей осокой низине, и вышел к хутору с противоположной от станции стороны.
  В воздухе висел резкий запах гари. Влад пятнадцать минут посидел в кустах, прислушиваяь к щебетанию птиц. Он был один.
  Пригибаясь, Рокотов обогнул груду тлеющих брёвен и осмотрел лежащие тела. Двое мальчишек-подростков, молодая женщина со вспоротым животом, пожилая цыганка и четверо стариков. Их убили не меньше суток назад, трупы уже начали разлагаться в лучах весеннего солнца, над ними роились жирные зеленова-то чёрные мухи.
  Влад заткнул ноздри смоченной в спирте ваткой, ещё раз внимательно осмотрелся и достал скальпель, мысленно попросив прощения у лежащих перед ним людей. Задуманное должно было обеспечить его маскировку, однако, с другой стороны, это называется надругательством над трупами.
  Но выбора у русского биолога не было...

  Владислав прополз под вагоном и оказался в узком пространстве между двумя составами. От одной вагонной стенки до другой было не больше метра.
  Рокотов выпрямился во весь рост и не спеша направился к складским помещениям. На сторонний взгляд он ничем не отличался от остальных албанцев, что крутились на станции, - униформа, эмблема на берете, автомат на плече. Обычный часовой, лениво бредущий вдоль составов.
  Около девяти косовары завалились спать, наплевав на оставшееся на станции имущество. Платформы и крыши вагонов освещали редкие фонари, пандусы и ангары были пусты.
  Влад взобрался на платформу и заглянул в ближайший незакрытый ваго. На полу были свалены мешки с фосфорными удобрениями, тонны на три. Половина мешков вспорота, словно косовары хотели убедиться, что больше ничего в них нет.
  Удобрения солдатам были не нужны: заниматься сельским хозяйством они не собирались.
  Зато нужны были биологу. Конечно, не по своему прямому назначению.
  Он дошёл до распахнутых ворот ангара, огляделся и проник внутрь.
  У самого выезда стояло с десяток электрокаров. Чуть дальше на всю длину огромной металлической коробки десятиметровой высоты протянулись штабеля ящиков, рядами выстроились бочки, громоздились здоровенные коробки и гигантские катушки матово-чёрного кабеля.
  "Это я удачно зашёл. Судя по всему, на центральный склад промышленных товаров. Ну, с погрузчиком-то я управлюсь, ещё на овощебазе навострился, - Влад погладил массивный борт электрокара. - "Кавасаки", такой же, на каком я катался... А говорят, что вредно посылать студентов и молодых специалистов на овощебазы. Мол, каждый должен заниматься своим делом. Не верьте, товарищи! Очень даже полезно. Знание погрузочно-разгрузочной техники может ох как пригодиться... Тэк-с, где тут у них маслице?"
  Рокотов убил почти час на поиски емкостей с машинным маслом. Их оказалось всего три. Двухсотлитровые бочки, составленные на одном европоддоне. Биолог скрупулёзно проверил уровень масла в каждой бочке, опуская в горловину длинную щепочку.
  "Сойдёт. Для моих целей суперкачество товара не трэба..." Влад забрался на сиденье погрузчика, вывел его на середину ангара и подцепил клыками поддон. Левым маленьким рычажком подал на себя раму подъёмника, и груз привалился к корпусу электрокара. Теперь можно не опасаться, что он свалится от тряски.
  Биолог поднял поддон на двадцать сантиметров от пола, оставив себе достаточно места для обзора поверх бочек, и со скоростью пешехода покатил к грузовым платформам.
  Он деловито вёл японский электромобильчик, не опасаясь криков или выстрелов охраны. Во-первых, охраны не наблюдалось, а во-вторых, никто по своему палить не станет. Могут, естественно, остановить и поинтересоваться, какого чёрта он делает. Но на этот случай Влад придумал несколько фокусов. При его физической подготовке три-четыре косовара - не проблема. Не будут же они толпой за ним бегать, если и подойдут, то один-два человека - проверить, что он везёт и куда. Издалека видно, что он свой, поэтому проверка будет формальной. Албанские сепаратисты, как и любые партизаны, трудолюбием и педантичностью не отличаются. Это Рокотов понял давно. Насмотрелся за время своих приключений. Грабить и насиловать - сколько угодно, а вот изо дня в день тащить скучную рутинную службу - тут уж "шлангизму" косоваров могли бы позавидовать даже российские милиционеры. На постах албанцы обычно спали или курили анашу, в своих лагерях разводили бардак, устраивая отхожие места чуть ли не у входа в палатки, оружие чистили от случая к случаю, на маршах тишину не соблюдали. Если б не авиация НАТО и не изобилие боеприпасов, регулярная и неплохо подготовленная югославская армия разгромила бы террористов за месяц. Конечно, и среди косоваров встречались хорошие бойцы, но на железнодорожной станции, как заметил Влад, таковых не было. Обычный сброд - банда насильников-мародёров, набранная в Албании из крестьян и местного хулиганья.
  Однако и расслабляться было опасно. Поэтому биолог краем глаза постоянно обшаривал окрестности.
  До вагона с удобрениями удалось добраться без приключений.
  Рокотов развернул электрокар и, осторожно введя поддон в двери, опустил клыки. Груз прочно встал на мешки.
  Половина дела сделана. Влад слез с погрузчика, осмотрелся и полез в вагон.
  Работать в одиночку было не очень удобно, но звать на помощь албанцев почему-то не хотелось. Он снял крышки с бочек и опрокинул их на мешки с удобрениями. Вязкая жидкость с противным хлюпаньем полилась из горловин, впитываясь белесым крупнозернистым порошком. Шестьсот литров масла вытекло за десять минут. Когда всё закончилось и из емкостей стала сочиться совсем уж дохлая струйка, он закатил пустое железо обратно на поддон и выбрался из вагона.
  На платформе его ожидал сюрприз в виде двух молодых косоваров с автоматами на плечах, стоявших у погрузчика и тупо озирающих невесть откуда взявшийся здесь электрокар.
  "Вот и двое из ларца, одинаковых с лица".
  Влад приветливо улыбнулся, взобрался на погрузчик и, наклонив на себя массивную стальную раму, задним ходом съехал обратно на платформу.
  Один из косоваров что-то дружелюбно спросил, показывая на вагон.
  "Эх, братишка, знал бы ты, что я по-вашему не разумею..."
  Немного подождав, албанец повторил вопрос.
  Рокотов выключил двигатель, спрыгнул на землю, ещё раз улыбнулся и замычал, тыча пальцем себе в грудь.
  Патрульные недоумённо переглянулись.
  Расчёт Влада строился на том, что убогих, к коим относятся и немые, окружающие люди всерьёз не воспринимают и относятся к ним покровительственно. От инвалида никто не ждёт, что из полубеспомощного существа он вдруг превратится в грозного, подготовленного бойца.
  Биолог опять промычал нечто витиеватое и последовательно ткнул пальцем в себя, в склады за спиной, в электрокар и вагон. Потом вытянулся во фрунт и отдал честь невидимому командиру.
  Албанцы закивали.
  "Ну слава Богу! Поняли наконец, что меня сюда командировал какой-то начальник".
  На станции, судя по дневным наблюдениям, было несколько групп, отряженных разными полевыми командирами. И бойцы всех в лицо не знали.
  "Надо усилить впечатление..." Рокотов полез в карман куртки и вытащил то, что вызвало у патрульных удивление, - связку человеческих ушей на леске. "Немой" гордо помахал своими "трофеями", постучал себя ладонью по груди и, приосанившись, гукнул бодро и коротко. Мол, смотрите, какой я молодец.
  Косовары восхищённо зацокали языками. "Немой" оказался не таким уж убогим. Перед ними стоял настоящий герой, отрезающий уша у убитых врагов. А может быть, и у живых.
  Успех следовало закрепить. Влад бережно спрятал связку, изготовленную им несколько часов назад у сожжённого хутора, достал пакетик с анашой и широким жестом угостил новых друзей.
  Предлагать дважды не пришлось. "Немой" оказался не только истинным бойцом Освободительной Армии Косова, но и щедрым товарищем. Патрульные благодарно защебетали и за полминуты набили себе по папироске с марихуаной. Потом сели на корточки и закурили.
  Рокотов искоса посмотрел на раскумарившихся косоваров, отвёл автопогрузчик подальше и пешком вернулся назад.
  Албанцы продолжали дымить. И пребывали на пороге той стадии наркотического опьянения, которая зовётся "поймать ха-ха". Один что-то весело произнёс, второй ответил, и оба залились негромким счастливым смехом. Как предположил биолог, косовары вспомнили нечто очень весёлое, связанное с прошлыми "пыханьями".
  Однако насладиться в полной мере халявной травкой и добить жирные "пяточки" Влад им не позволил. Подойдя сзади, он основанием сжатых кулаков вырубил хихикающих албанцев и заволок их тела в вагон с удобрениями.
  Убивать их биолог не стремился. У него не было детонаторов, устанавливаемых на определённое время, и он цинично решил использовать в этом качестве двух живых террористов. Он умел бить так, чтобы человек очухался спустя час-полтора. И именно через это время косовары должны будут привести в действие адскую машинку.
  Влад достал моток лески и связал патрульным большие пальцы рук за спиной. Из такой ловушки нет шансов освободиться самостоятельно. Это покруче любых наручников. Потом биолог стянул пленникам ноги их собственными ремнями. Разместил запеленутые тела у дверей, но совать албанцам кляпы в рот не стал - очень хорошо, пусть орут изо всех сил. Естественно, попозже, когда очнутся.
  Через внутреннюю щеколду вагонной двери он протянул длинный обрывок лески. Прозрачная нить крепилась к четырём гранатным запалам со сведёнными вместе усиками, которые Влад зарыл глубоко в пропитанное маслом удобрение. Один хороший рывок двери - и четыре предохранителя вылетят одновременно.
  Но для этого необходимо привлечь внимание остальных террористов и собрать их возле вагона. При этом оставив себе время на отход.
  Рокотов выбил вентиляционный люк, прочто закрепил в нём автоматы патрульных, загнал патроны в патронники и поставил переключатель в положение стрельбы очередями.
  Пропустив леску через предохранительные скобы спусковых крючков, Влад обмотал ею шеи лежащих без движения албанцев.
  На сём подготовительный этап завершился.
  Когда очнувшийся патрульный попытается встать, леска натянется и автоматы с грохотом примутся расстреливать небо. А спустя шесть секунд после того, как откроются двери вагона, три тонны фосфорных удобрений, смоченных машинным маслом, разнесут всё вокруг почище любой бомбы. Ибо самопальная взрывчатка, изготовленная неистощимым на выдумки русским биологом, по мощности почти равняется тринитротолуолу.
  Владислав удовлетворённо вздохнул, вытер о куртки косоваров измазанных руки и выбрался из вагона через узкое боковое оконце.
  Оказавшись на свежем воздухе, он отряхнулся, вслушался в окружающую тишину и трусцой побежал прочь от станции.
  В километре от железнодорожных путей фальшивый немой вскарабкался на невысокий холмик, улёгся с биноклем на вершине и приготовился ждать.
  Медленно текли минуты. Со стороны станция имела вполне мирный вид: никто не бегал, разыскивая пропавших патрульных, не ревели автомобильные двигатели и прожекторы не обшаривали окрестности.
  "Во бардак! - Владислав достал сигарету и прикурил, пряча огонёк в ладони. - Уже полчаса прошло, а никто не соизволил чухнуться. Нет караула - ну и хрен с ним! Погуляет и вернётся... С таким-то отношением косоварам не победить. Даже если им америкосы этот край на блюдечке с голубой каёмочкой преподнесут. Власть-то они не удержат... Да уж, западники - натуральные идиоты, коли с такими партнёрами связались. Их во сне перерезать можно. Неудивительно, что албанцев нигде не любят. Они ж работать вообще не хотят. Ни фига не умеют, только грабить да убивать безоружных... Конечно, не все, это ты загнул. Есть и достойные люди. Но достойные в террористы не идут. Ни здесь, ни у нас в Чечне. Так что валить этих уродов можно без зазрения совести. Всех, без разбору". Наконец через сорок минут ожидания "детонатор" сработал.
  Вверх ударила очередь трассирующих пуль, а спустя три секунды до биолога донёсся стрёкот автомата. Потом заработал и второй.
  Из складского помещения на краю платформы выскочили полуодетые албанцы и для начала открыли круговой огонь.
  "Тьфу, чёрт! - сплюнул Рокотов. - Ну и вояки! Палят куда попало, ещё и своих положат..."
  Через минуту беспорядочная стрельба стихла. В восьмикратный бинокль хорошо было видно, как косовары суетятся, размахивая руками. Ещё спустя минуту разрозненные группки потянулись на платформу, с которой, как полагал Владислав, должны были нестись ругательства и крики о помощи. Связанные караульные не могли в темноте вагона рассмотреть ловушку на дверях, так что биолог не боялся, что его коварный план сорвётся.
  Албанцы скопились на платформе и принялись выламывать двери вагона. Работа не спорилась, несколько бойцов бились в толстые доски, орудовали ломами, но запор не поддавался.
  "Блин! Вам что, пойти помочь?! Полные же импотенты! Ничего не могут... Надо просто подцепить внутреннюю защёлку, и всё. А они дверь крушат. Да-а, так до утра провозятся..." Видимо, сия светлая мысль пришла в голову не одному Владу. Один из бойцов отогнал неумелых взломщиков от вагона, осмотрел запор и просунул внутрь руку.
  "Давай-давай, - обрадовался Рокотов - Дёрни за верёвочку, дверца и откроется..." Человек откатил створку и исчез в проёме.
  Владислав отложил бинокль. Смотреть сквозь увеличительное стекло на вспышку опасно, можно повредить глаза.
  Он сосчитал до пяти.
  На месте вагона вспух ослепительный огненный шар, и в стороны от него рванулась радиальная, подсвеченная оранжевым ударная волна, взметая в воздух вагоны и разбрасывая маленькие чёрные точки людей.
  Рокотов даже залюбовался.
  Ночной взрыв красив и странно притягателен. От эпицентра стремительно расширяется светящийся вал спрессованного под огромным давлением воздуха, перемалывая в пыль всё на своём пути и швыряя вверх наиболее крупные обломки. В точке взрыва белое пламя сменяется багровым, а затем гаснет, превращаясь в облако черноты. И эта чернота оттеняет всё ещё несущуюся во все стороны полупрозрачную ударную волну.
  Холм тряхнуло, от грохота заложило уши. Но звук был уже не опасен, потеряв могучие децибелы, съеденные километровым расстоянием - в полном соответствии с законами физики.

А. Байкалов, "Точечный удар".
  Антон опрометчиво решил добираться до Душанбе поездом. Выдержки, физической выносливости и спокойствия с трудом хватило на это путешествие. Он и представить себе не мог, что в двадцать первом веке столкнётся с первобытным невежеством на железной дороге. Со слов ехавшего с ним пожилого узбека он знал, что этот поезд часто задерживают на неопределённое время. Санэпидемиологи России - за антисанитарное состояние, а пограничники - из-за наркотиков.
  Самый настоящий кошмар начался, когда пересекли границу с Таджикистаном. Вагоны, в прямом смысле, брали штурмом. О билетах здесь не было и речи. С баранами, баулами, огромными сумками народ лез в купе через окна, где не были наварены решётки. Люди забивались в проходы и тамбуры.
  Линия была неэлектрифицирована, и на изгибах дороги Антон замечал людей на крышах вагонов.
  Поезд едва тащился. Несмотря на то, что ещё в Москве при посадке Антон обратил внимание на отсутствие стоп-кранов, каким-то образом состав десятки раз останавливали.
  Проводники закрылись у себя в купе и не высовывались, опасаясь, по-видимому, что могут лишиться возможности ехать сидя в своём вагоне.
  В купе, где ехал Антон, втиснулось около десяти человек.
  - Слишь, русский! - Антона ощутимо и бесцеремонно толкнули в бок: - Место дай, а!
  Оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на наглеца. Среднего роста, наголо бритый крепыш в тюбетейке, с почерневшими от жевательного табака зубами стоял, держась руками за верхние полки, и зло смотрел на Антона.
  Гвалт и шум в купе вмиг стихли. Все с замиранием ждали развязки.
  - Ты мне? - Антон фыркнул. - Я, между прочим, в этом купе с самой Москвы еду.
  - Место дай! - словно заевшая пластинка, но уже с угрозой в голосе повторил крепыш.
  - Ты что, - Антон усмехнулся, увидев, как глаза таджика наливаются кровью, - меня не понимаешь?
  Из-за спины нарушителя спокойствия показалась голова ещё одного парня с большими оттопыренными ушами. Он был с виду слабее, но на голову выше крепыша в тюбетейке.
  Филиппову стало не по себе. Один в переполненном таджиками вагоне. Выбросят где-нибудь, и хана! Однако мужская гордость взяла верх. Он брезгливо усмехнулся и вновь отвернулся к окну.
  И когда его толкнули в затылок, Антон мощным ударом кулака в переносицу в буквальном смысле слова перевернул крепыша в воздухе. В бой поспешил вступить ушастый. Принял непонятную боевую стойку, по-видимому, из какой-то книги о восточных единоборствах. У Антона эти потуги вызвали лишь улыбку. Перехватив запястье незадачливого каратиста, он вывернул ему руку с такой силой, что послышался звук рвущихся связок и хруст выворачиваемых суставов. С диким криком ушастый сначала выгнулся, встав почти в гимнастический мост, а затем рухнул на пол. Прижав повреждённую руку к груди, громко охая, "каратист" отползал к дверям. Началась паника. Несмотря на то, что коридор был также забит людьми, ехавшие с Антоном пассажиры бросились прочь, и через некоторое время в купе осталось лишь несколько человек. Он закрыл дверь на замок и защёлку.
  - Они ещё до Душанбе выйдут, - улыбнувшись беззубым ртом, проговорил сидящий напротив старик. - Так что не бойся.
  - А я и не боюсь, - ободрённый сочувствием и поддержкой, пожал плечами Антон.
  - Совсем эти гармские оборзели, - тяжело вздохнул с верхней полки грузный мужчина...
  На перрон душанбинского вокзала Филиппов ступил на несколько часов позже времени, указанного в расписании, поздно вечером.

С. Москвин, "Сверхсекретный объект"
  - Внимание! Начинается посадка на скорый поезд номер сорок шесть Москва - Воркута. Посадка осуществляется с пятого пути. Порядковые номера вагонов идут от головы поезда.
  Услышав прозвучавшее по громкоговорящей связи объявление, Боб и Марк невольно вздрогнули и протянули руки к своим сумкам. Но Стен остановил их порыв.
  - Сидите смирно, - процедил он сквозь зубы. - Москвичи обычно приезжают перед самым отходом, а до отхода ещё почти сорок минут.
  - Но нам же необходимо распаковать вещи, - попробовал возразить Марк.
  - Вот в дороге и распакуете, - усмехнулся Стен и демонстративно прикрыл глаза, изобразив, что дремлет.
  Ровно через двадцать минут он вновь открыл глаза и, первым поднявшись с кресла, подхватил с пола свою сумку.
  - Ну, что сидите? Пошли, - бросил он через плечо и направился к выходу из зала ожидания.
  Подобрав свои сумки, диверсанты двинулись за своим командиром. При этом Бобу помимо дорожной сумки пришлось нести и объёмный пакет с купленными Стеном продуктами.
  Возле одиннадцатого вагона, в который у диверсантов были билеты, стояла хмурая проводница в не первой свежести форменном костюме. Стен первым протянул ей свой билет.
  - Двадцатое место, пятое купе! - механическим голосом объявила проводница, заглянув в билет Стена. - Паспорт с собой?
  - А как же. - Стен расплылся в улыбке, демонстрируя проводнице свой раскрытый паспорт, обладателем которого он стал всего час назад.
  Убедившись в идентичности вписанной в билет фамилии, проводница молча кивнула и протянула руку за следующим билетом.
  - У вас двадцать пятое место, седьмое купе, - объявила она Марку, проверив его билет.
  - Так мы что, не вместе едем? - растерялся он.
  - Вместе, не вместе?! - повысила голос проводница. - Вы что, гражданин, считать не умеете?! Проходите, не задерживайте посадку!
  Но Марк не собирался уступать проводнице и не вошёл бы в вагон, если бы его силой не впихнул туда Стен.
  - Иди на место и сиди там тихо, - шепнул Стен на ухо своему бойцу. А чтобы его приказ лучше дошёл до него, довольно ошутимо ткнул Марка под правую почку.
  В билете у Боба оказалось проставлено двадцать шестое место, в том же купе, что и у Марка. Чтобы ненароком не навлечь на себя гнев командира, он не стал ни о чём переспрашивать проводницу и послушно вошёл в вагон. Стен, задержавшись в проходе, тихо шепнул ему:
  - Располагайтесь в своём купе. Позже я поменяюсь местами с кем-нибудь из ваших соседей.
  Боб и Марк проследовали дальше по вагону, а Стен вошёл в своё купе, где уже сидела молодая женщина. Оставшиеся два места пока оставались не заняты. Загнув на верхней полке матрас, Стен поставил туда принесённую сумку. При этом ему вновь пришлось изрядно напрячься, чтобы водрузить набитую снаряжением сумку на верхнюю полку. Разместив багаж, Стен подсел на нижнюю полку к своей соседке.
  - Может быть, познакомимся? - с улыбкой обратился он к своей попутчице. - Меня зовут Степан.
  Женщина кокетливо улыбнулась и, смерив соседа оценивающим взглядом, произнесла:
  - Елена.
  Развить знакомство диверсант не успел, так как в этот момент в купе ввалились двое мужчин с объёмными туристическими рюкзаками. У одного из них на плече висела убранная в чехол охотничья двустволка.
  - Ну вот, мы в этом вагоне, Женька в девятом, а Колька в восьмом, - обратился один из них к своему товарищу. - Что, нормально доедем. Вечерком они к нам зайдут. Посидим.
  Тут он заметил, что в купе они находятся не одни, и, усевшись на свободную полку, обратился к сидящей напротив женщине:
  - Девушка, вы не будете возражать, если вечером нас навестят двое товарищей? Посидим вместе, выпьем за знакомство, чтобы дорога скучной не казалась?
  "Откажется" - решил Стен. Но женщина, вопреки его предположению, сказала:
  - Что ж, посмотрим, что у вас за приятели.
  - Классные парни! - заявил мужчина, начавший разговор. - Мы вместе в Печору, в горнорудное управление едем. А оттуда в тайгу, в геологоразведочную экспедицию. Больше месяца без женского общества будем. Так что вы уж нас не обижайте. Нам и так туго придётся.
  "Они геологи и едут в таёжную экспедицию! - Стен едва не вздрогнул от неожиданности. - Вот так совпадение! Мне повезло, что мужик проговорился прежде, чем я попытался бы с ним познакомиться".
  Пока один из вошедших в купе мужчин разговаривал с женщиной, второй составил на пол оба рюкзака. В купе сразу стало тесно. Чтобы не мешать мужчинам укладывать вещи, Стен вышел в коридор. Дверь седьмого купе, в котором ехали Боб с Марком, оказалась приоткрыта. Через открытый дверной проём Стен увидел, как пожилые мужчина и женщина укладывают под нижнюю полку свои чемоданы. Воспользовавшись  тем, что попутчики Марка и Боба заняты своим делом и не замечают его, Стен заглянул в купе и кивком вызвал своих бойцов в коридор. Первым из купе вышел Марк и сразу обратился к командиру:
  - Это супруги, - Марк дёрнул головой в сторону своих пожилых попутчиков, которые никак не могли уложить в багажное отделение под нижней полкой объёмный чемодан. - Мы попросили мужчину поменяться с тобой местами, но он отказывается. Может, предложить ему деньги за эту услугу?
  - Только попробуй! - Стен схватил Марка за отворот рубашки и вне себя от злости зашептал ему в лицо: - Идиот! Деньгами ты всё равно ничего не добьёшься, зато уж точно привлечёшь к себе внимание этой пары! Или ты хочешь, чтобы по приезде домой старик со старухой рассказали всем своим знакомым, что с ними в поезде ехали двое наглецов, предложивших им за деньги поменяться местом со своим третьим попутчиком?!
  Марк не успел ответить, так как в этот момент по коридору проходила проводница, проверяющая, не остались ли в вагоне провожающие. Заметив её, Стен оттолкнул Марка от себя и, когда та прошла мимо них, добавил:
  - Больше никакой самодеятельности! Прежде чем вздумаете что-либо совершить - советуйтесь со мной! Всё ясно?!
  Появившийся из купе Боб поспешно кивнул, хотя и не понял, чем вызван последний вопрос командира. Марк в свойственной ему манере, как обычно, промолчал, но и не высказал своего несогласия.
  - Поедем на тех местах, на которые у нас билеты, - уже более спокойно произнёс Стен. - И ещё, общаемся по второй легенде.
  - Армейский спецназ? - изумлённо прошептал Боб, вытаращив глаза на Стена.
  - Просто военнослужащие, - ответил тот. Возвращаемся из командировки в свою часть. Соседям по купе больше никаких подробностей. Никаких, - повторил он. - Ясно?
  - Военнослужащие, - повторил за командиром Марк. - Но почему не геологи, как было запланировано?
  - Здесь я решаю! - не повышая голоса, но с повелительной интонацией произнёс Стен. - Всё узнаете позже, если я сочту нужным вам это объяснить. Сейчас возвращайтесь в купе. В дороге ведите себя тихо, как мыши. Ко мне не заходите. Мои соседи вообще не должны знать, что мы знакомы.
  Получив столь категоричные указания командира, Боб с Марком вернулись в своё купе. Стен тоже направился к себе. В этот момент вагон ощутимо качнуло. Стен выглянул в окно и обнаружил, что поезд уже тронулся. За окном вагона промелькнул край железнодорожной платформы, и потянулись рельсовые пути. Скорый поезд Москва - Воркута набирал ход.
  Когда Стен вернулся в купе, его новые соседи уже успели уложить свои рюкзаки. Во всяком случае, пространство между нижними полками оказалось свободно. Оба геолога сидели на одной из нижних полок и вели оживлённый разговор со своей попутчицей. Очевидно, назойливость соседей по купе нисколько не тяготила женщину, и она охотно включилась в беседу. Войдя в купе, Стен первым делом бегло осмотрел свою сумку, стоящую на верхней полке. Судя по положению сумки и не изменившимся линиям заломов и складок, к ней никто не прикасался. Елена, заметив, куда обращён взгляд её соседа с верхней полки, любезно предложила Стену:
  - Поставьте вещи вниз. Там много места.
  Изобразив благодарную улыбку на лице, тот вежливо отказался:
  - Спасибо. Вдруг мне что-нибудь понадобится в дороге. Не хочу вас беспокоить. А багаж, - Стен хлопнул рукой по своей сумке, - можно убрать и наверх, вместо матрасов.
  - А вы далеко едете? - тут же обратился к Стену один из попутчиков.
  - В Ухту, - назвал Стен конечную точку своего маршрута.
  - А вы, Елена? - Получив ответ, мужчина тут же переадресовал тот же вопрос попутчице.
  "Значит, они уже успели познакомиться, - мысленнот отметил Стен. - Шустрые парни. Тем лучше, проще будет узнать маршрут их экспедиции".
  - Я до конца, - ответила Елена на заданный ей вопрос.
  - Наверно, из отпуска? Вон как загорели? - Стен решил проявить наблюдательность.
  - Нет. Это солярий. - Женщина протянула в сторону Стена руку, демонстрируя ему свою бронзовую кожу и ухоженные ногти.
  "Чёрт! Она так и просится в койку, - мысленно усмехнулся Стен. - А на вопрос, откуда едет, так и не ответила". Его рассуждения были прерваны вошедшей в купе проводницей, которая собирала у пассажиров билеты и деньги за постельное бельё. Вручив свой билет проводнице, Елена высказала желание переодеться. Уступая её просьбе, мужчины вышли из купе.
  - Значит, вы в Ухту едете? - обратился к Стену один из геологов. - Повезло, вечером приедете. А мы в Печоре только ночью окажемся. Придётся до утра на вокзале торчать.
  "Они москвичи, и в Печоре их никто не ждёт" - понял Стен из слов геолога и в свою очередь предложил:
  - А что мы всё на "вы"? Может, познакомимся, на "ты" перейдём? Меня Степаном зовут.
  - Борис. - Попутчик протянул раскрытую ладонь для рукопожатия.
  "Бывает же так!" - вновь мысленно усмехнулся командир диверсионной группы. Согласно новым документам, Боб стал Борисом, превратившись в тёзку следующего в Печору геолога.
  - Олег, - назвал своё имя второй геолог и также поздоровалс за руку со Стеном.
  - Всё, мальчики, можете переодеваться. - Из открытых дверей купе выглянула Елена.
  На ней были короткие, до колен, обтягивающие лосины и яркая футболка с изображением египетских пирамид. Женщина вышла из купе, держа в руках полотенце и объёмную косметичку.
  - Ну, вы пока переодевайтесь, а я попробую умыться, - обратилась она к своим попутчикам. - Может быть, уже туалеты открыли.
  - Идите тогда, переодевайтесь, - великодушно предложил Стен своим попутчикам. - Чего мы будем втроём в купе толкаться.
  Геологи переоделись быстро и уже через пять минут вышли из купе. Оба надели похожие спортивные штаны и футболки, только не такие красочные, как у их попутчицы. После геологов место в купе занял Стен. Только сейчас он со всей очевидностью понял, что ему не во что переодеться. Стен совершенно отчётливо помнил, что среди его снаряжения нет брюк от спортивного костюма. Но вообще не переодеваться и ехать в вагоне в джинсах, которые были на нём сейчас, тоже было нельзя, чтобы не вызвать недоумения у своих попутчиков и остальных пассажиров вагона. Несколько секунд Стен думал, как выйти из создавшегося положения, после чего извлёк из своей сумки лёгкие штаны камуфляжной раскраски от маскировочного комбинезона и натянул их на себя вместо джинсов. Переодевшись, он с великим трудом поднял в багажное отделение, расположенное над дверью купе, свою дорожную сумку и, открыв дверь, пригласил обратно своих попутчиков.
  Камуфляжные штаны их соседа не вызвали у геологов ожидаемого Стеном интереса, хотя он и заготовил на этот случай правдоподобный ответ. Его объяснение пригодилось, когда в купе вернулась умывшаяся Елена и поинтересовалась - откуда у Степана столь экстравагантный наряд. Он объяснил, что это часть его военной формы, и ловко перевёл разговор на другую тему. Вскоре все четверо уже непринуждённо болтали, как старые знакомые. Через полчаса после начала разговора Борис подмигнул товарищу и достал из своего рюкзака поллитровую бутылку водки. За бутылкой последовала закуска. Так за разговорами, сопровождающими весёлые тосты, мужчины и их попутчица доехали до первой станции. Стен тут же отправился на перрон и вернулся с шестью бутылками пива и связкой вяленой рыбы. Неформальное общение успешно развивалось.

  Воркутинский поезд прибыл в Ухту с двухчасовым опозданием. Когда состав остановился возле платформы, тройка диверсантов уже стояла в тамбуре вагона. Пропустив вперёд себя Боба и Марка, Стен последним выпрыгнул из вагона.
  - Куда мы сейчас? - поинтересоавлся у командира группы Боб.
  - За мной, - бросил Стен и быстро, насколько позволяла его тяжёлая сумка, направился вдоль состава к первому вагону. - Конечная точка маршрута меняется, - сообщил он на ходу следующим за ним диверсантам. - Мы едем в Печору.
  - Что за новости?! - Марк резко остановился и бросил сумку себе под ноги.
  Всем своим видом он демонстрировал несогласие с решением Стена. Циклоп мгновенно развернулся к своему бойцу, и выброшенная им рука ткнула Марка в солнечное сплетение. Снайпер, никак не ожидавший подобной выходки от командира, со свистом втянул в себя воздух и согнулся пополам, зажимая рукой отбитое место. Стен сделал шаг к хватающему ртом воздух диверсанту, схватил его левой рукой за волосы и развернул лицом к себе. Получив таким образом возможность смотреть Марку в глаза, он тихо, но отчётливо произнёс:
  - Это было первое и последнее предупреждение. Второго не будет. Любую попытку ослушаться моего приказа я буду расценивать как отказ от выполнения боевой задачи, со всеми вытекающими отсюда последствиями. - Стен говорил, глядя в лицо Марку, но обращался при этом к обоим диверсантам. - Вы ни хрена не смыслите в подобных операциях, поэтому на объяснение необходимых действий я вынужден тратить время, которого у нас почти не осталось, так как стоянка поезда наверняка будет сокращена из-за его опоздания. Так вот, в этом поезде из Москвы в Печору, в местное Горнорудное управление, едут четверо геологов. А из Печоры они должны отправиться прямиком в тайгу, в какую-то геолого-разведочную экспедицию. И эти геологи, в отличие от нас, везут с собой не липовые ксивы, а подлинные документы: настоящие российские паспорта, командировочное предписание и прочие положенные в таком случае бумажки. Если вы ещё не врубились, то эти бумажки позволят нам находиться в тайге на совершенно законных основаниях.
  - Ну и в чём отличие от нашей первой легенды? - прокашлявшись, произнёс Марк.
  - Отличие в том, что в Московском институте геофизики Земли, представителями которого, согласно имеющимся у нас документам, мы являемся, нет таких сотрудников, - теряя терпение, произнёс Стен. - Наше нынешнее прикрытие не выдерживает никакой серьёзной проверки, а с документами четвёрки геологов мы получаем непробиваемую легенду.
  - Но как мы сумеем похитить их документы? - вмешался в разговор Боб.
  - Всё объясню позже! - резко ответил Стен. - Сначала нужно доехать вместе с ними до Печоры.
  - Тогда я в кассу за билетами.
  Боб развернулся, собираясь броситься к вокзалу, но Стен резким окриком остановил его:
  - Стой! Идиот, до отхода поезда осталась, наверно, пара минут. Ты уже не успеешь купить билеты. К тому же не стоит оставлять в кассе свои фамилии, если можно обойтись без этого. Нам нужны не билеты, а плацкартный вагон и не очень щепетильная проводница. Хватайте багаж и быстро за мной!
  Отпустив голову Марка, Стен снова подобрал с перрона свою сумку и двинулся дальше вдоль состава. За спиной послышались шаги обоих диверсантов: лёгкие пружинящие Боба и шаркающие Марка. Он ещё не успел отдышаться после разъяснительного удара Циклопа.
  Дойдя наконец до ряда плацкартных вагонов, Стен принялся вглядываться в их тёмные окна, пытаясь отыскать незанятые койки. Однако разглядеть что-либо с платформы ему не удалось. Стен решил изменить тактику и, увидев первую встретившуюся открытую вагонную дверь, решительно запрыгнул на подножку.
  - Вы куда, мужчина? - обратилась к нему выплывшая из тамбура проводница.
  Она была гораздо моложе той, что встретила диверсантов на Ярославском вокзале Москвы, но в ещё более мятой и уже чем-то заляпанной форме.
  - К вам, хозяйка! - нарочито бодро ответил Стен. - До Печоры возьмёте?
  - А билеты? - Проводница лениво зевнула.
  Её равнодушный ответ убедил Стена, что свободные места в вагоне имеются.
  - Билеты в кассе, - широко улыбнувшись, ответил он. - Только там такая грымза старая сидит, у ней не то что билетов, снега зимой не допросишься. А вы, сразу видно, девушка отзывчивая и не откажете троим обаятельным мужчинам. Мы ж в свою очередь в долгу не останемся. - Стен шагнул вплотную к проводнице, так чтобы так смогла почувствовать его горячее дыхание.
  - У меня свободны только два боковых места: верхнее и нижнее, - с придыханием произнесла та, но от Стена не отстранилась.
  - Моим приятелям больше и не надо. У меня их всего двое. Вот если бы ты ещё нашла для нас с тобой отдельное купе, - добавил Стен, подстраиваясь в такт дыхания проводницы.
  При этом он наклонил голову так, что его губы слегка касались мочки уха молодой женщины. По изменившемуся тембру голоса и, главное, по учащённому дыханию проводницы Стен догадался, что женщина хочет принять его предложение, но в то же время чего-то боится.
  - Только до Печоры? - прежде чем окончательно согласиться, ещё раз уточнила проводница.
  - Только до Печоры. - повторил за ней диверсант.
  - Залезайте, - выдохнула проводница и отступила в глубь тамбура, освобождая дорогу.
  Стен поспешно выглянул из вагона и призывно махнул рукой своим бойцам. Боб и Марк тут же забросили в тамбур все три дорожные сумки и быстро вскарабкались по ступенькам опущенной лестницы. Едва диверсанты поднялись в вагон, как поезд тронулся, и впустившая их проводница тут же подняла складную лестницу, заперла дверь тамбура своим ключом и вошла в вагон. Трое диверсантов двинулись по вагону за показывающей дорогу проводницей. Большинство пассажиров в вагоне уже спали. Лишь несколько припозднившихся компаний вели в темноте приглушённый разговор. То тут, то там из не имеющих перегородок купе в узкий проход плацкартного вагона выставлялись чьи-то пахучие ноги.
  - Ну и вонь, - сквозь зубы процедил Марк, наткнувшись лицом на чей-то не замеченный в темноте грязный носок.
  Стен немедленно отреагировал на эту реплику, ткнув идущего впереди него Марка кулаком в спину.
  - Вот ваши места. - Проводница остановилась возле двух незанятых, расположенных одна над другой боковых полок. Пока Марк и Боб втискивали под нижнюю полку свои сумки, женщина повернулась к Стену и поманила его за собой.
  - Располагайтесь, - приказал диверсантам Стен, а сам шагнул за проводницей.
  Тем же путём, только в обратную сторону, она провела его по своему вагону. Стен шёл за женщиной и думал о том, что наверняка займётся с ней любовью. Тогда, во время первого разговора в тамбуре, он почувствовал, что проводница может ему и отказать. И только намёк на возможность совместного секса сыграл решающую роль в выборе проводницей нужного диверсантам решения. "У бабы, видно чешется между ног, а мужика рядом нет, вот и польстилась на первого попавшегося попутчика, - с усмешкой думал Стен, глядя на крепко сбитую женскую фигуру. - Что ж, от неё, конечно, несёт вагонной грязью и потом, а отнюдь не ароматом свежесорванных лепестков лотоса, как от тайских и филиппинских шлюх, но баба ещё довольно молода, да и дырка у неё такая же, как у прочих. Ну, может, не такая подбритая и ароматизированная".
  - Подожди здесь. - Она обернулась к своему спутнику и, оставив его в тамбуре, вошла в вагон.
  Через несколько минут дверь тамбура открылась вновь, и Стен увидел перед собой радостное лицо проводницы. Она вновь поманила его за собой, но, едва войдя в вагон, остановилась возле двери самого первого двухместного купе с тридцать седьмым и тридцать восьмым место. Проводница быстро открыла дверь и кивком предложила Стену войти. Он не заставил себя ждать и, едва оказавшись в купе, сгрёб проводницу в свои объятия. Женщина только этого и ждала. Она буквально набросилась на Стена и принялась жадно целовать его в губы, стараясь проникнуть языком в рот. Ей нравились грубые ласки, и от своего партнёра она получила именно то, чего желала. Стен двумя руками сорвал с женщины её форменный жакет.
  - Постой! - Проводница подалась назад.
  Но это было вовсе не кокетство. Женщина испугалась, что её партнёр в пылу страсти может разорвать на ней и блузку, поэтому предпочла сама расстегнуть на ней пуговицы. Стен верно истолковал беспокойство проводницы, и, пока та возилась со своей блузой, упал на колени и принялся стаскивать с неё юбку. Эта задача оказалсь отнюдь не простой. Даже расстёгнутая юбка застряла на полных ляжках. Стен с силой дёрнул её за подол. Послышался треск расходящейся по шву ткани, зато и юбка оказалась на полу. Под юбкой женщины оказались потные, не первой свежести трусы и доходящие до ягодиц чулки с широкими резинками. "Эта корова, наверное, думает, что в таком белье она очень сексуальна", - мысленно усмехнулся Стен, запуская ладонь за верхнюю резинку женских трусов. Проводница что-то шептала над его головой. Он не разбирал слов, но старательно мял и тискал жёсткие волосы лобка и раздвигающиеся под ними влажные складки кожи. Подняв глаза вверх, Стен заметил, что женщина освободилась не только от блузки, но и от бюстгальтера. И сейчас над его головой колышутся её мясистые груди с тёмными кружочками сосков. Стен на секунду оставил свою партнёршу, но лишь для того, чтобы расстегнуть "молнию" на своих брюках. Возможно, из-за недельного воздержания, а может быть, просто потому, что уже пресытился искусными, но однообразными в своих ласках и тощими, как тростинки, филиппинскими проститутками, при виде крепко сбитой русской бабы с безразмерными грудями и широким задом Стен ощутил прокатившуюся по его телу волну желания. Его член отреагировал на вид полуголой проводницы мощной эрекцией. И Стен, забыв про сдержанность, дал выход охватившим его чувствам.
  Вскочив с колен, он схватил женщину за ляжки и опрокинул ей на нижнюю полку. Проводница охнула от полученного ушиба и неожиданности, но Стен даже не обратил на её стон никакого внимания. Одним рывком он стянул с женщины трусы и, вновь схватив её за ляжки, раздвинул ноги. Его напрягшийся член легко ворвался в женское лоно. Стен интенсивно задвигал телом, с каждым новым толчком вгоняя своё копьё всё глубже и глубже. Прижатая им к полке женщина утробно застонала, но это уже был стон наслаждения. "Что, сука? Так тебя ещё никто не трахал? - рычал про себя Циклоп, вдавливая стонущую от наслаждения женщину в вагонную полку. - Так знай, как тебе повезло!"

  В предрассветных сумерках практически ничего нельзя было разобрать. Тем не менее проводница, в очередной раз выглянув в окно, повернулась к Стену и сообщила ему усталым голосом:
  - Скоро Печора. Где-нибудь через полчаса приедем.
  - Пора моих приятелей поднимать, - произнёс он в ответ. - А то ещё станцию проспят.
  Он рад был закончить затянувшийся разговор с проводницей, который уже становился для диверсанта опасным. Около двух часов они остервенело занимались сексом, а после этого, как всякую русскую женщину, проводницу потянуло на откровенность и разговоры за жизнь. Стен старался так строить беседу, чтобы в основном говорила его партнёрша, а сам вставлял ничего не значащие фразы. Однако за почти три часа разговора ему тоже пришлось немало выложить о себе. И хотя всё, что он рассказывал, было старательно продуманной легендой, тем не менее Стен отнюдь не горел желанием посвящать кого бы то ни было в факты своей вымышленной биографии.
  - Помоги мне. - Проводница просунула руки в бретельки своего бюстгальтера и повернулась к Стену спиной, предлагая ему застегнуть застёжку.
  Он помог ей, после чего встал с полки и отошёл к двери купе, освобождая пространство, чтобы его партнёрша могла спокойно одеться. К его удивлению, она сделала это довольно проворно. "Наверное, часто трахается в поезде, вот и натренировалалсь", - с усмешкой подумал он, глядя, как проводница закалывает шпильками свои растрепавшиеся волосы.
  - Ну что, пойдём? - обратилась к нему проводница, справившись с волосами.
  - Угу. - Стен кивнул и, отомкнув защёлку, сдвинул в сторону дверь купе.
  В проходе вагона оказалось пусто. Это не имело большого значения, тем не менее Стена обрадовало, что никто не видел, как он выходил из купе вместе с проводницей. В других вагонах им тоже не встретилось ни одного бодрствующего пассажира. Даже припозднившиеся компании устали от своих пустых разговоров и наконец угомонились. Не спали лишь Боб с Марком. Они сидели друг напротив друга на боковой нижней полке, то и дело бросая тревожные взгляды в вагонное окно или в проход между полками. Заметив появившихся в вагоне Стена и проводницу, диверсанты облегчённо вздохнули.
  - Собирайтесь, подъезжаем, - сообщил им Стен и наклонился, чтобы вытащить из-под полки свою набитую снаряжением сумку.
  Поезд как раз начал замедлять ход, приближаясь к железнодорожному вокзалу Печоры. Проводница проводила их до тамбура. Улучив момент, когда приятели её неожиданно подвернувшегося любовника спрыгнули на перрон, она последний раз крепко обняла Стена и пожелала счастливого пути. Стен в ответ чмокнул её в шею и спрыгнул на перрон.
  Оказавшись на железнодорожной платформе, Циклоп тут же вычеркнул свою ночную подругу из памяти.

  После переполненных московских железнодорожный вокзал Южно-Печорска показался Стену чуть ли не пустынным. Однако, вспомнив, что всё железнодорожное сообщение здесь ограничивается единственным пригородным поездом, курсирующим между Ухтой и Южно-Печорском три раза в сутки, Стен решил, что отсутствие пассажиров на вокзале вполне объяснимо. До прокладки железнодорожной ветки, связавшей Ухту и Южно-Печорск, коренные жители города прекрасно обходились и без железнодорожного сообщения. Своим появлением вокзал был обязан исключительно ракетному полку ядерных сил стратегического назначения, разместившемуся в окрестностях Южно-Печорска. Создание стартовых позиций для стратегических ракет, сначала стационарных, а затем и передвижных, потребовало привлечения большого количества тяжёлой строительной техники и громоздкого оборудования, которое можно было перевезти лишь по железной дороге. Вот и протянулась от Ухты до Южно-Печорска стовосьмидесятикилометровая железнодорожная ветка.
  К удивлению Стена, на вокзале оказалось целых две железнодорожных кассы - одна для дальнего, другая для пригородного, местного сообщения. Возле кассы дальнего сообщения в томительном ожидании застыли несколько человек. Окошечко местной кассы было свободно. Стен решительно потащил Юлю туда и сразу же заметил на себе пристальный взгляд местного милиционера. Милиционер стоял в противоположном от Стена углу зала и явно скучал, но при появлении на вокзале диверсанта и его спутницы заметно оживился. Стену даже показалось, что страж порядка собирается подойти к ним. Чтобы избежать этого, он дёрнул Юлю за локоть и зашептал ей в ухо:
  - Повернись направо и с самой очаровательной улыбкой подмигни менту. Ну, живо!
  Заложница колебалась, а милиционер уже сделал шаг в их направлении. И тогда Стен, чтобы заставить девушку повиноваться, щёлкнул её по искалеченному мизинцу. Руку Юли буквально обожгло огнём. Думая лишь о том, чтобы пережитый ужас не повторился, Юля повернулась к милиционеру и, выдавив из себя напоминающую оскал улыбку, прищурила один глаз. Приняв такую улыбку за издевательскую насмешку, милиционер тут же остановился и демонстративно отвернулся, поэтому уже не заметил молящего Юлиного взгляда. Впрочем, девушка смотрела на милиционера всего несколько секунд, так как, добравшись до билетной кассы, Стен развернул её лицом к стене.
  - Пожалуйста, два билета до Ухты, - произнёс он, просовывая в окошечко деньги.
  - Плацкартный, общий? - поинтересовалась кассирша.
  - Общий.
  - Третий вагон. - Кассирша выбросила из окошечка два билета. - Поторопитесь, поезд отправляется.
  - Успеем. - бодро ответил Стен и потащил Юлю к выходу на перрон. На этот раз дежуривший на вокзале милиционер даже не взглянул в их сторону.
  Отправляющийся в Ухту поезд стоял на первом пути. Редкие провожающие махали в окна своим отъезжающим друзьям и родственникам. Проводницы уже поднялись в вагоны, некоторые даже подняли ступеньки, не дожидаясь отправления. Нужно было спешить: поезд мог отойти в любой момент. Сориентировавшись на перроне, Стен быстро зашагал к третьему вагону, увлекая за собой заложницу. Внимательным взглядом Стен прощупывал попадающихся навстречу людей, но никто из них не вызвал у диверсанта подозрений. Даже те, кто оборачивался в его сторону, интересовались исключительно девушкой в откровенной мини-юбке, шагавшей рядом с ним.
  "Стоп! - Взгляд Стена выделил четверых людей в армейской форме, идущих ему навстречу. - Военный патруль: офицер и трое солдат-срочников. Все с оружием. Причём у солдат не обычно принятые при патрулировании штык-ножи, а автоматы. Ну да, вооружились в связи с чрезвычайным розыском. Вот только случайно они оказались на вокзале или это целенаправленный капкан на меня? Если начну первым, сниму весь патруль четырьмя выстрелами. Но открыть огонь - это значит обнаружить себя. Даже если прорвусь с вокзала, возникнет масса других проблем. Куда потом уходить и, главное, как? Нет, затевать перестрелку никак нельзя. Вряд ли это капкан. Пост на въезде я прошёл чисто, без стрельбы. Никто не может знать, что я в городе. К тому же меня ищут одного, а я в компании классной тёлки. Это надо использовать". Стен повернулся к Юле:
  - Приходилось целоваться на ходу? Сейчас попробуешь. Только целуй взасос, и побольше страсти. Давай! - Стен обхватил рот девушки своими губами, но та отшатнулась от него и в ужасе замотала головой.
  - Ты что, с-сука, - прошипел он. - Захотела увидеть свои кишки на асфальте?
  С этими словами диверсант ткнул заложницу в пупок указательным пальцем и, соглнув палец крюком, рванул его вверх. Живот девушки скрутила судорога боли, словно туда воткнули раскалённую спицу. Юля закатила глаза и закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. В голове зашумело, но сквозь этот шум прорвался угрожающий шёпот:
  - Целуй, сука, или сейчас кишки выпущу...
  Юля рефлекторно приоткрыла рот и ткнулась своими губами в подставленные губы Стена.
  - Больше страсти, - шепнул он, вгрызаясь в разомкнутые девичьи губы.
  Стен старался изо всех сил, тем более что изобразить охватившую его страсть было не так уж трудно. Сколько раз он представлял в своём воображении, как срывает с Юли одежду и как затем входит её распростёртое податливое тело. Лаская ладонью Юлины ягодицы и слюнявя её рот своими губами, Стен провёл девушку мимо военного патруля. Все четверо патрульных повернули головы в их сторону, провожая целующуюся парочку завистливыми взглядами. Скосив глаза в сторону, Стен успел заметить, как один из солдат шепнул что-то другому на ухо, тот ответил, и оба хохотнули, продолжая пожирать глазами ладную девичью фигурку. Не размыкая поцелуя, Стен довёл девушку до третьего вагона, втолкнул в тамбур и, запрыгнув следом, сунул билеты в руки вышедшей навстречу проводницы.
  - До Ухты? - поинтересовалас та, мельком взглянув на билеты. - Садитесь на свободные места.
  Миновав тамбур с проводницей, диверсант и его спутница вошли в вагон. Пассажиров в вагоне оказалось немного, и большинство мест было свободно. Стен выбрал купе, в котором сидел лишь один старичок лет шестидесяти, уткнувшийся носом в газету, и втолкнул туда Юлю. В этот момент вагон дёрнулся. От толчка девушка оступилась и едва не упала, но Стен тут же ухватил её за локоть и удержал на ногах.
  - Сядь к окну и сиди тихо, как мышь, - изобразив на лице улыбку, шепнул он на ухо Юле и вслед за ней уселся на противоположную от старичка полку.
  За грязным, давно не мытым окном проплыл перрон с остатками расходящихся провожающих, среди которых Стен разглядел удаляющийся военный патруль. Но никто из патрульных даже не повернул головы в сторону набирающего скорость поезда.

  С позволения пилота подполковник Фёдоров перебрался к нему в кабину и с волнением следил за набегающим морем тайги. Из кабины вертолёта проложенное через тайгу железнодорожное полотно казалось узкой лентой, то появляющейся, то вновь исчезающей за очередной грядой покрытых лесом сопок. Где-то по этому полотну двигался пока ещё невидимый поезд. А в поезде, по размышлению Фёдорова, находился диверсант и убийца, которого ему предстояло обезвредить. Охотник и ускользающий от преследования опаснейший хищник разными путями двигались к одной цели. Хищник достиг её первым...
  За окном вагона показался край сложенной из бетонных плит железнодорожной платформы. Медленно проплыл выкрашенный в зелёный цвет дощатый одноэтажный барак, на фасаде которого Стен прочитал выведенную на белом жестяном щите надпись "Вой-Вож". За ним последовал вытоптанный пустырь, являющий собой привокзальную площадь, напротив которого вагон наконец остановился.
  "Последняя станция, - удовлетворённо подумал Стен. - Дальше покатим без остановок". Он взглянул на сидящую возле окна девушку. Юля, почувствовав на себе его взгляд, испуганно сжалась в комок. Всю дорогу она молча просидела на своём месте, так и не произнеся ни слова. По мнению Стена, такое поведение его молодой спутницы выглядело весьма подозрительно, но старичок, едущий с ними в одном купе, почти всё время дремал, поэтому молчания своих соседей попросту не заметил. Правда, при подходе поезда к Вой-Вожу старичок всё же проснулся, отложил в сторону газету и начал смотреть в окно. Заметив это, Стен недовольно поморщился: "Отоспался, старый хрыч. Сейчас ещё полезет с разговорами". Чтобы избежать этого, он обнял одной рукой Юлю за плечи и, изобразив на лице заботливую улыбку, произнёс:
  - Устала? Так отдохни. Можешь даже поспать. А когда приедем, я тебя разбужу.
  Девушка промолчала. Но стен почувствовал, как по её телу пробежала нервная дрожь. Тогда он силой прижал Юлю к себе и, наклонившись к ней, прошипел девушке в ухо:
  - Навались на меня и притворись спящей. Кому сказал?! Закрой глаза, сука!
  Юля послушно зажмурилась. После пережитого ужаса и боли она готова была сделать всё, что угодно, лишь бы этот страшный человек оставил её в покое...
  Тайга внизу неожиданно расступилась, освободив пространство не только проложенному через неё рельсовому пути, но и небольшому таёжному посёлку с железнодорожной станцией. По мере приближения вертолёта игрушечные коробочки домов приобрели вид и размеры жилых строений. И подполковник Фёдоров, прильнувший к стеклу вертолётной кабины, наконец сумел разглядеть зелёное здание железнодорожного вокзала и стоящий на станции пассажирский поезд.
  - Нужно сесть на пустыре, за вокзалом, чтобы пассажиры не заметили приземлившегося вертолёта, - обратился Фёдоров к пилоту.
  - А болше и негде, - ответил тот. - Только они ведь всё равно вертолёт услышат. Вон как грохочет. - Пилот поднял глаза к крыше кабины, над которой оглушающе рубил лопастями воздух несущий винт.
  "Конечно, услышат! - готов был выкрикнуть Фёдорово. - И тот, кого мы разыскиваем, тоже услышит! Но при любых обстоятельствах мы обязаны его взять!" Выглянув из пилотской кабины, Фёдоров обратился к Кудрявцеву:
  - Женя, как только сядем, сразу к поезду! Одна группа проверяет вагоны, вторая контролирует состав. Если Осокин спрыгнет с поезда, не дайте ему уйти!
  - Ясно. - Кудрявцев кивнул и, повернувшись к своим бойцам, принялся отдавать соответствующие указания.
  - Товарищ подполковник!.. - донёсся из кабины взволнованный голос пилота. - Поезд, похоже, тронулся.
  Фёдоров резко обернулся. Состав действительно тронулся с места. Его тепловоз, выпустив облако сизого дыма, медленно полз вперёд, увлекая за собой прицепелнные к нему вагоны. "Что там произошло, ведь Кожевин обещал задержать отправление? Или на станции не работает связь?" Гадать о причинах случившегося уже не было времени. Ситуация требовала принятия немедленного решения, и Фёдоров подтвердил свой первоначальный приказ:
  - Экстренная посадка! Женя, твоя группа на осмотр поезда! Я к начальнику станции - задержу отправление!
  На этот раз Кудрявцев ответить не успел. У него, как и других бойцов "Каскада", горло перехватил спазм, а желудок вместе с лёгкими рванулся наружу, когда вертолёт по крутой дуге спикировал к земле...
  Поезд тронулся, и немногочисленные торговки, ходившие вдоль состава с бутылками пива и вялеными лещами и воблой, с неохотой отошли от вагонов. Стен с удовольствием бы закусил парой таких рыбин, запивая их предлагаемым пивом, но для покупки нужно было оставить купе и выйти из вагона, что, по мнению диверсанта, являлось неоправданным риском. Он отнюдь не был уверен в том, что в его отсутствие Юля не устроит истерику или не попытается сбежать. Стену уже убедился, что управлять заложницей можно, лишь постоянно внушая ей страх, для чего требовалось его неотлучное присутствие. Он ещё раз взглянул в лицо девушки. Её сомкнутые веки слегка подрагивали. "Нет, пташка, ты меня не обманешь, - с усмешкой подумал Стен. - Стоит чуть ослабить хватку, и ты уже рвёшься на волю. Может быть, кгда я насажу тебя на свой кукан, ты будешь более сговорчивой?"
  Сквозь усиливающийся стук вагонных колёс прорвался посторонний зву. Диверсант мгновенно напрягся, ощутив опасность. Ему показалось, что он слышит знакомый треск вертолётных лопастей. Правда, посторонний звук очень быстро смолк, или это поезд отошёл так далеко, что его не стало слышно. ОДнако возникшее ощущение опасности уже не отпускало. Стараясь не потревожить сидящую с закрытыми глазами Юлю, Стен поднялся со своего места, намереваясь выглянуть в окно. В этот момент поезд резко дёрнулся и остановился. Инерция толкнула диверсанта прямо на девушку. Юля испуганно вздрогнула и открыла глаза.
  - Не пугайся, милая. Сейчас посмотрим, что там произошло, - с ласковой улыбкой на лице обратился к девушке Стен.
  "Начнёт визжать - врежу под дых", - мысленно решил он и, шагнув к окну, рванул на себя оконную раму. Рама опустилась вниз, позволив диверсанту высунуть голову в окно. Впереди он не заметил ничего, что заставило бы машинистов остановить поезд, лишь одни уходящий вдаль железнодорожные пути, зато сзади... Поезд уже отошёл от станции. Однако Стен без труда разглядел оставшуюся позади железнодорожную платформу и бегущих по ней вооружённых людей в камуфляжной армейской форме.
  - Пойдём, Юля, прогуляемся. - Диверсант рывком поставил девушку на ноги и, подхватив с пола, повесил себе на плечо её спортивную сумку.
  Старичок напротив с удивлением посмотрел наних, но Стен, не обращая на него внимания, вытолкнул свою спутницу из купе и потащил по проходу в сторону выхода. Оказавшись в тамбуре, он распахнул промежуточную дверь и вытолкнул Юлю на межвагоную сцепку. Подчиняясь его приказу, она открыла дверь в соседний вагон и после сильного толчка в спину вылетела в его тамбур. Юля давно перестала задумываться над поступками захватившего её бандита, покорно подчиняясь его грубой силе. Он заставлял её бежать за собой - она бежала, заставлял переходить из вагона в вагон - она переходила. Когда в последнем вагоне не открылась входная дверь, Юля даже не удивилась.
  - Эй! Вы куда?! - вслед за пробежавшими по вагону мужчиной и девушкой в тамбур выглянула привлечённая их топотом проводница.
  Она собиралась ещё что-то сказать, но в этот момент Стен схватил её за руку и рывком притянул к себе. А в следующее мгновение в подбородок женщины упёрся ствол пистолета.
  - Заглохни и открывай! - прошипел Стен на уход проводнице и подтолкнул её к запертой двери.
  Та кое-как нашарила в кармане железнодорожный ключ и торопливо отомкнула им дверь вагона. Едва дверь распахнулась, Стен взмахнул пистолетом и ударил его рукояткой по затылку проводницы. Женщина бесчувственно свалилась к его ногам. За спиной диверсанта в ужасе вскрикнула Юля. Стен мгновенно развернулся к ней и, ухватив девушку за руку, вместес ней выпрыгнул из вагона. Юля споткнулась о тело лежащей в тамбуре проводницы и, не устояв на ногах, упала на железнодорожную насыпь. Острые края битого щебня врезались ей в кожу, кромсая не прикрытое одеждой девичье тело. Юля разбила в кровь оба колена и ободрала кожу на животе и на бёдрах. Не выдержав боли, она вновь вскрикнула и поспешно прикрыла рот рукой, испугавшись, что её крик вызовет новую вспышку гнева у похитителя. Бандит действительно злобно взглянул на неё, однако не ударил, а потащил прямо по насыпи к тепловозу...
  Евгений Кудрявцев, обогнав на бегу своих бойцов, первым вылетел на железнодорожную платформу. Платформа оказалась пуста, а на железнодорожном пути, метрах в ста от платформы, маячил торец его последнего вагона. Не задумываясь о том, сумеет ли он догнать уходящий поезд, Евгений бросился за ним. Натужно сопя, следом за своим командиром мчался капитан Бондаренко и прочие бойцы штурмовой группы. До смерти перепугав расходящихся торговок, бойцы "Каскада" пронеслись по платформе. Майор Кудрявцев первым достиг её края и, проигнориовав ведущую к насыпи бетонную лестницу, спрыгнул прямо на шпалы. Снова взглянув на торец последнего вагона, Евгений радостно отметил, что вагон стал заметно ближе, а секундой позже сообразил, что состав стоит на месте. "Отлично! Значит, Батя через начальника станции сумел-таки остановить поезд!" - обрадовался майор. Стремительным рывком Евгений достиг последнего вагона, перепрыгнул через рельс и побежал вдоль состава. Он собирался запрыгнуть в какой-нибудь вагон, но все вагонные двери, как назло, оказались закрыты. Заметив в окне одного из последних вагонов встревоженное лицо проводницы, Евгений остановился и знаками показал ей, чтобы она открыла входную дверь. Но в тот момент, когда проводница, подчинившись его приказу, распахнула дверь, Евгений уловил в начале состава какое-то движение. Всмотревшись, он увидел рослого мужчину, а рядом с ним молодую девушку в разорванной короткой юбке. "Они!" - вспыхнула в мозгу Евгения сигнальная лампочка, прежде, чем он сумел разглядеть свежие ссадины на открытом животе и коленях девушки и заметить пистолет в руке мужчины. Осокин тоже заметил погоню. Он ухватил свою заложницу за руку и, прикрываясь ею, начал отступать к тепловозу. Евгений сорвал с плеча автомат, но стрелять не решился. Его и диверсанта разделяло около восьмидесяти метров, а на таком расстоянии, хотя бы за счёт отклонения пули, можно было попасть в заложницу. Для прицельного выстрела расстояние нужно было сократить, и Евгений бросился к диверсанту. Осокин отреагировал на его бросок двумя выстрелами. Но расстояние оказалось слишком большим и для пистолета "ТТ", и обе выпущенные диверсантом пули прошли мимо.
  Бежать по наклонной насыпи оказалось куда сложнее. Куски щебня то и дело осыпались под ногами, грозясь увлечь за собой и бегущего по ним человека. Но Евгению всё же удавалось сохранить равновесие. Фиксирую взглядом левую руку Осокина с зажатым в ней пистолетом, Евгений мысленно прокручивал варианты огневой схватки с диверсантом. Но совершенно неожиданно для Евгения Осокин вдруг ухватился свободной рукой за поручень на борту тепловоза и в один миг взлетел к кабине машинистов. Он дёрнул за ручку двери, и та сейчас же открылась, заслонив диверсанта от бегущего к нему командира штурмовой группы "Каскада". Зато, взобравшись на тепловоз, Осокин отпустил заложницу. И Евгений что есть сил крикнул оставшейся на насыпи девушке:
  - ПадаЙ!!! Падай на землю!!!
  Но девушка от страха так и не поняла, что от неё требуется. Она даже не попыталась залечь или убежать, а просто стояла на месте, прижав к груди руки...
  Дверь в кабину тепловоза открылась на удивление легко. Эти дурни машинисты даже не удосужились запереть её за собой. Один из них - молодой, очевидно, помощник бросился навстречу. Стен сбил его с ног, ударив по лицу пистолетом. Брызнувшая из его разбитого носа кровь подействовала на обоих. Парень с жалобным воем отполз назад, а старый и вовсе остался на месте, лишь повернул к нему свою насмерть перепуганную физиономию. Воспользовавшись замешательством машинистов, Стен нагнулся к Юле, стоявшей возле тепловоза, и, схватив оцепеневшую от ужаса девушку за волосы, втащил её за собой в кабину. Оказавшись вместе с ней в кабине тепловоза, он оттолкнул её от себя и поспешно захлопнул дверь кабины.
  - Вперёд! - рявкнул Стен, направив пистолет на машиниста, стоящего за пультом управления.
  Однако тот не сдвинулся с места. И тогда Стен, чуть опустив ствол пистолета, нажал на спуск. Выпущенная диверсантом пуля пробила машинисту коленную чашечку. Он вскрикнул от жуткой боли и, чтобы не упасть, вцепился обеими руками в приборную панель.
  - Вперёд, или отстрелю тебе вторую ногу!!! - вне себя от бешенства, взревел диверсант, потрясая пистолетом. - А ты заткнись! - цыкнул он на стонущую Юлю.
  Машинист, лицо которого стало мертвенно-бледным, щёлкнул на приборной панели каким-то тумблером, передвинул пару рычагов, и тепловоз, содрогнувшись всем корпусом, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее пошёл вперёд. Видя, как набегающее железнодорожное полотно исчезает под колёсами тепловоза, Стен довольно заулыбался. Желая убедиться в собственной безопасности, диверсант сдвинул в сторону боковое стекло и выглянул из кабины тепловоза. Но то, что он увидел, в один миг стёрло торжествующую улыбку с его лица, заменив её злобным оскалом...

  Давясь рвущимся в лёгкие воздухом, Евгений из последних сил нёсся вперёд. Но проплывающие мимо вагоны всё равно обгоняли его. И все двери по-прежнему были закрыты.
  - Женя! Сюда!
  На бегу Евгений оглянулся. Его нагонял один из последних вагонов, а из его открытой двери призывно махал рукой капитан Бондаренко. Поймав подставленную Бондаренко руку, Кудрявцев с его помощью запрыгнул в тамбур и в изнеможении растянулся на полу. Отдышавшись пару секунд, он вновь вскочил на ноги и сообщил:
  - Осокин на тепловозе... Вместе с девушкой... Теперь у него в заложниках ещё и машинисты.
  - Зато мы знаем, где он, - преувеличенно бодро ответил Бондаренко.
  Евгений одобрительно кивнул:
  - Пора наконец взять его.
  Приняв решение, командир штурмовой группы "Каскада" и его заместитель двинулись по вагонам к захваченному диверсантом тепловозу...
  Выразительно покачивая пистолетом, Стен шагнул к помощнику машиниста. Тот в ужасе отшатнулся от него, но упёрся спиной в стену кабины.
  - Я-я не смогу... - заикаясь от страха, пролепетал он.
  - Сможешь. - Стен вдавил ствол своего пистолета парню в грудь. - Отцепишь тепловоз от состава и по крыше вернёшься назад.
  - Я же сорвусь! - воскликнул перепуганный до смерти парень.
  - Или ты сделаешь это, или захлебнёшься собственной кровью, - процедил сквозь зубы диверсант. - Пошёл!
  Он оторвал парня от стены и подтолкнул его к двери кабины. Тот кое-как открыл дверь и, ухватившись руками за металлический жёлоб, идущий вдоль крыши тепловоза, попытался взобраться на крышу. Несколько секунд Стен смотрел на безуспешные попытки парня, затем подошёл к нему и, ухватив рукой за гону, впихнул его на крышу тепловоза.
  Однако узнать, отцепил ли помощник машиниста тепловоз от состава, можно было лишь визуально. Стоя перед открытой дверью, Стен оглянулся назад. "Так, девчонка до смерти перепугана и будет сидеть тихо как мышь, а машинист? Может, для спокойствия грохнуть его, всё равно с открытой раной он долго не протянет? Нет. Минимум полчаса он ещё проживёт. Да и мне пригодится, чтобы остановить тепловоз. Прыгать с него на такой скорости форменное самоубийство. Так что, старый, живи пока". Диверсант шагнул к машинисту и ребром ладони ударил его в основание черепа. Глаза машиниста закатились, рот приоткрылся, тело начало заваливаться на бок. Но Стен ухватил машиниста за шиворот и, как куль, опустил его на пол кабины. Нанесённый диверсантом удар гарантировал у жертвы потерю сознания, как минимум, на двадцать минут.
  - Тебе тоже приложить? - Стен перевёл взгляд на забившуюся в угол девушку.
  Юля в ужасе замотала головой.
  - Тогда сиди тихо. Я скоро.
  Разобравшись с заложницей, Стен вернулся к открытой двери. Ухватившись руками за жёлоб на крыше, он легко взобрался на тепловоз и чуть не задохнулся от ярости, увидев, что помощник машиниста ничком лежит на тепловозе, обхватив руками его покатую крышу. Диверсант пнул парня ногой, заставив встать и перейти по крыше к краю тепловоза. Но и пройдя по крыше, парень никак не хотел спускаться на сцепку между тепловозом и первым вагоном, и Стену пришлось вновь пригрозить ему пистолетом. Лишь после этого помощник машиниста спустился вниз и принялся расцеплять тормозные шланги. Он довольно быстро справился со шлангами и взялся за сцепной механизм. Стен, оставшись на крыше тепловоза, с нетерпением следил за его движениями.
  Перед последним тамбуром головного вагона столпились пассажиры.
  - Жива? Нет? Проверьте пульс... - долетели до Кудрявцева их приглушённые голоса.
  Евгений бросился вперёд, грубо расталкивая оказавшихся на пути людей. Прорвавшись к тамбуру, он увидел лежащую на полу женщину в форме проводницы.. Под её головой растеклась лужа крови. Евгений присел возле неё и приложил палец к сонной артерии. Боль, тисками сжавшая его сердце, отпустила. Под пальцем явственно ощущался пульс. Проводница была жива. Евгений слегка приподнял её голову и быстро осмотрел рану.
  - Ничего серьёзного! Содрана кожа, но череп не пробит! - объявил он набившимся в проход пассажирам. - Вынесите её из тамбура. Устройте в каком-нибудь купе и найдите врача - пусть обработает и перевяжет рану!
  Как только пассажиры вынесли тело проводницы и освободили тамбур, Кудрявцев повернул ручку центральной двери тамбура, пытаясь её открыть, но дверь не поддалась.
  - Надо было поискать у проводницы ключ, - заметил за его спиной Бондаренко.
  - Обойдёмся.
  Евгений отступил на шаг от двери и, прицелившись из автомата в дверной замок, нажал на спуск. Короткая очередь вышибла ригель замка и распахнула дверь. А за дверью., прямо на сцепке, соединяющей вагон с тепловозом, Евгений увидел молодого парня в форме железнодорожника. Напуганный выстрелами, парень вздрогнул, дёрнул за какой-то рычаг и едва не рухнул под колёса поезда. Евгений молниеносно рванулся вперёд и, поймав парня за руку, изо всех сил дёрнул его на себя, втаскивая в вагон. В этот момент откуда-то сверху прогремел выстрел, за ним второй, и сейчас же ответил длинной очередью автомат Бондаренко. Евгений обернулся и увидел, что его друг, зажимая локтем правый бок, палит по тепловозу.
  - Там Осокин... На крыше, - через силу произнёс он.
  Евгений понял, что Бондаренко трудно говорить, и увидел, как его камуфляжный комбинезон на правом боку быстро пропитывается кровью. Он хотел помочь другу, но тот остановил его руку:
  - Я в порядке. Достань его... Быстрее. Уходит...
  Евгений оглянулся на тепловоз и лишь тогда понял, о чём говорил Бондаренко. Сцепки, соединяющей тепловоз с пассажирскими вагонами, больше не существовало. Между её разомкнутыми звеньями образовался метровый разрыв, который постепенно увеличивался.
  - Помоги моему другу! - крикнул Евгений спасённому помощнику машиниста и, оттолкнувшись ногой от края вагона, прыгнул на тепловоз.
  Он ударился грудью о покатый борт тепловоза и заскользил вниз, судорожно царапая ногтями и подошвами кроссовок по стальной обшивке локомотива. Обломав несколько ногтей и разодрав в кровь пальцы, он всё же зацепился левой рукой за стык приваренных друг к другу листов обшивки. Задержав дыхание, он уже уверенно встал ногами на локомотивную сцепку.
  Отцепленный состав остался далеко позади. Оглянувшись назад, Евгений даже не смог разглядеть лиц выглядывающих из вагона людей.
  Переведя дух на обретённой точке опоры и наметив себе выступающие фрагменты обшивки, за которые можно было ухватиться руками или опереться ногами, он начал взбираться на крышу тепловоза. Когда до крыши оставалось уже менее метра, Евгений вытянул из-за спины свой автомат, снял его с плеча, ухватил оружение за пистолетную рукоятку одной рукой, молниеносно поднял над крышей и, нажав на спуск, пвёл стволом из стороны в сторону. Выпустив длинную очередь, Евгений сам вынырнул из-за борта, готовясь перевести огонь на залёгшего на крыше диверсанта. "Надстройки... Кожух воздухозаборника..." Взгляд командира штурмовой группы стремительно пробежал по крыше тепловоза от заднего борта до кабины машинистов. Крыша оказалась пуста. Осокин вернулся в кабину. Евгений понял, что вместо открытого боя с диверсантом, на который он мысленно настроился, ему предстоит не менее жестокая схватка за жизни захваченных Осокиным заложников. Осознав это, Евгений начал осторожно продвигаться по крыше к кабине тепловоза. Несколько часов назад он точно так же пробирался по крыше ракетного тягача. Но тогда в кабине не было заложников, да и управляющий тягачом диверсант был куда менее опасен, чем его нынешний противник.
  Добравшись до переднего края крыши, Евгений улёгся на живот и, свесившись с борта тепловоза, попытался дотянуться до ручки кабинной двери. Но дверь оказалась расположена слишком низко, и все его усилия оказались тщетными. "Может, залечь на крыше и дождаться, когда Осокин сам спрыгнет с тепловоза, стреножить очередью по ногам и взять без всякого риска? - мелькнула в голове рациональная мысль, но он сейчас же отогнал её от себя. - Нет! Ждать нельзя. Прежде чем покинуть тепловоз, он убьёт и девушку, и машиниста. Атаковать Осокина нужно сейчас, пока он не убил заложников". Евгений оглянулся, ища иной путь в кабину машинистов, помимо запертой двери. Его взгляд остановился на разделённом металлической перегородкой лобовом стекле локомотива. Оценив ширину стекла, Евгений решил, что смог бы протиснуться в оконный проём. Проникновение в кабину машинистов через лобовое стекло несущегося на полной скорости тепловоза, да ещё с упреждением ожидающего нападения диверсанта, казалось совершенно невероятным. Но всё же Евгений решил, что сумеет реализовать свой сумасшедший план.
  Вновь отстегнув от своего автомата ремень, он обвязал его вокруг манипулятора стеклоочистителя, установленного над лобовым стеклом кабины машинистов. Захлестнув другой конец ремня вокруг кисти левой руки, Евгений встал на край крыши, спиной вперёд, и прицелился из автомата в оказавшееся под ним лобовое стекло тепловозной кабины. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, он нажал на спуск и, увидев, как разваливается выбитое выстрелами стекло, прыгнул вниз, целясь ногами в ощерившуюся осколками оконную нишу...
  С пистолетом, поднятым стволом вверх, Стен застыл посреди кабины. Такого просто не могло быть, ведь он своими глазами видел, как помощник машиниста, прежде чем боец спецназа втащил его в вагон, разомкнул сцепку. Тепловоз отцепился - и вагон начал отдаляться от него. Значит, те двое спецназовцев, которые выбили дверь вагона, никак не могли попасть на тепловоз. Одного из них он ранил (жаль, не убил), причём ранил серьёзно. Вот второго достать не успел. "Ну так что с того?! Пусть живой и здоровый, но он остался в вагоне! В отцепленном вагоне! Каким бы асом он ни был, ему не попасть на тепловоз! Но, чёрт возьми! Что же означают эти звуки на крыше?! - Стен взглянул на стоящую в метре от него Юлю. - Девчонка, похоже, ничего не слышит. - Диверсант перевёл взгляд на лежащего без движения машиниста. - Старик всё ещё в отключке. Так, может, мне просто показалось и у меня от напряжения едет крыша?"
  В этот момент откуда-то сверху ударил автомат, и вся кабина мгновенно наполнилась грохотом выстрелов. Стен инстинктивно пригнулся, спасаясь от невидимых пуль, и пропустил момент, когда в рассыпавшееся лобовое стекло ногами вперёд влетел человек. Диверсант тут же развернулся к окну и нажал на спускЮ посылая в несуществующее лобовое стекло две пули. Но человек, ворвавшийся в кабину, уже оказался на полу...
  Ноги провалились в пустоту кабины. "Оконный проём! - Евгений едва успел отвернуть лицо от застрявшего в раме остроконечного осколка стекла. Осколок царапнул по шее, разрезав воротник десантного комбинезона. - Кресло машиниста - пустое! Всё!" Евгений упал на согнутые ноги. Инерция швырнула его на пол, но в падении он успел окинуть взглядом узкое пространство тепловозной кабины. Осокин стоял посредине, но, мгновенно развернувшись к окну, дважды выстрелил и... опоздал. Промазал! Но сам тут же ушёл в сторону и, схватив за руку девушку (на свою беду она оказалась слишком близко к нему), поставил её перед собой, прикрывшись заложницей. Не поднимаясь с пола, Евгений перекатился к нему и ногой подбил ноги девушки. Она упала, открыв верхнюю часть туловища диверсанта. Евгений мгновенно поймал в прицел его левую руку, в которой Осокин сжимал пистолет, и нажал на спуск. Сухо щёлкнул спусковой механизм, но ударник сработал вхолостую. В магазине кончились патроны...
  Стен увидел нацеленный на себя автомат, заметил, как дёрнулся его ствол. Но выстрел, который должен был последовать за этим, так и не прозвучал. Стен проворно направил на противника пистолет и только тогда узнал его. Перед ним был его бывший сослуживец Евгений Кудрявцев - любимчик Фёдорова, также возглавлявший одну из штурмовых групп "Каскада"...
  Диверсант лишь на мгновение промедлил с выстрелом. Но этого мгновения как раз хватило Евгению, чтобы ударить носком кроссовки по его кистевому суставу и выбить из руки Стена пистолет. После этого Евгений откатился в сторону и, вскочив на ноги, встал в боевую стойку. Его противник хищно оскалился. Он даже не попытался подобрать с пола выбитый из руки пистолет, а вместо этого молниеносным движением выдернулиз пристёгнутых к поясу ножен обоюдоострых метательный нож. Собственный боевой нож Евгения находился в застёгнутых ножнах, под полой его десантной куртки, что было равносильно его отсутствию: добраться до ножа майор уже не успевал. Но и штурмовой автомат с расстрелянным магазином в его руках тоже являлся грозным оружием рукопашного боя.
  Два бойца, вооружённые один ножом, второй - разряженным автоматом, застыли друг перед другом, готовясь к броску. Осокин ударил первым, целясь остриём ножа в грудь Кудрявцева. Евгений отбил автоматом его выброшенную вперёд руку и тут же получил мощнейший удар кулаком в лицо. Первый выпад Осокина оказался ложным, зато удар в переносицу должен был сразить противника наповал. Но Евгений успел наклонить голову и подставить под кулак Осокина собственный лоб, чем спас свою жизнь. Однако удар диверсанта сбил его с ног и опрокинул на спину. Продолжая атаку, Осокин взмахнул ножом, целясь Евгению в горло. Тот прикрыл горло правой рукой, и лезвие ножа до кости рассекло подставленный локоть. Хлынувшая из раны кровь брызнула Евгению в лицо. Увидев залитое кровью лицо своего врага, Осокин хищно оскалился:
  - Мне даже не нужно добивать тебя Я могу просто наблюдать, как ты истечёшь кровью. Жаль, что этого не увидит твой опекун и покровитель - Фёдоров. Он же вечно опекал тебя. Не пойму только - за что. Ведь ты всегда был слабее меня. Таким и остался.
  - А ты, мразь, остался мародёром, грабителем и убийцей, - теряя силы, выдохнул Евгений в лицо Осокину.
  Глаза диверсанта злобно сверкнули. Ударом ноги он распластал руку Евгения и, наступив на неё, прижал к полу. Убийца уже замахнулся своим ножом, намереваясь вонзить его остриё в горло Кудрявцеву, и в этот момент за его спиной раздался выстрел. Осокин вздрогул всем телом. Его занесённая для завершающего удара рука бессильно повисла. Он медленно повернулся на своих подгибающихся ногах, и тогда Евгений увидел позади Осокина девушку, направившую на диверсанта его же собственный пистолет...
  Юлю охватила нервная дрожь. Её руки тряслись от напряжения. Костяшки пальцев побелели. За пережитый страх, боль и унижение - за всё, что ей пришлось вынести, за гибель людей она изо всех сил мстительно давила на спусковой крючок. Девушка готова была расстрелять в спину мучившего её бандита все оставшиеся в его пистолете патроны, но её сведённый судорогой указательный палец намертво застыл на спусковом крючке. А бандит уже обернулся. Юля увидела его холодные, полные нечеловеческой злобы глаза и в ужасе закричала. Бандит шагнул к ней и, вытянув в её сторону ркук с ножом, прошипел:
  - С-сука...
  Юля увидела направленный на себя нож, с лезвия которого ещё капала кровь. Одна капля упала девушке на ногу. Юля попыталась отползти, но её парализовал страх. А убийца всё ниже и ниже наклонялся к ней и вдруг... грузно упал к ей ногам.
  Юля ещё продолжала кричать, когда дравшийся с бандитом человек перевернулся на бок и подполз к нему. Он осмотрел спину бандита, пощуапал что-то на его шее и произнёс:
  - Всё кончилось. Он мёртв.
  - Мёртв? - Юля не поверила услышанному. Страшный человек, в одно мгновение вырвавший ей ноготь, не мог так просто умереть.
  - Мёртв, - повторил Евгений. - Ты застрелила его.
  У девушки задрожали губы. Евгений понял, что сейчас с ней случится истерика, и энергично потряс ей за плечо. Встряска подействовала. В всяком случае, девушка не закричала, а взглянула на него вполне осмысленно.
  - Что с машинистом? - Кивком Евгений указал на лежавшего без сознания железнодорожника.
  - Не знаю. - Юля мотнула головой. - Он выстрелил ему в ногу, а потом ударил.
  Евгений переполз к машинисту. Силы стремительно покидали его. "Похоже, перерезана вена", - мысленно заметил он, заставляя себя держаться. Машинист был жив. Во всяком случае, у него на шее прощупывался пульс. Евгений потряс его за плечо, после чего машинист открыл глаза.
  - Как остановить тепловоз? - Стараясь говорить внятно, спросил у него Евгений.
  Несколько секунд машинист удивлённо смотрел на незнакомого человека, потом произнёс:
  - Там, на консоли, кнопка экстренного торможения.
  - Помоги мне встать! - крикнул девушке Евгений, понимая, что без посторонней помощи ему уже не подняться.
  Та сейчас же бросилась к нему и, ухватив за здоровую руку, стала поднимать с пола. К удивлению Евгения, она оказалась довольно сильной и смога поставить его на ноги. Евгений отыскал на приборной панели тепловоза кнопку аварийного тормоза и, дотянувшись до неё, нажал. В следующее мгновение инерция толкнула его на приборную панель, но девушка, обхватив его руками за грудь, помогла удержаться на ногах. Евгения оглушил металлический лязг заблокированных тормозными накладками колёс тепловоза. Но сквозь этот скрежет он уловил едва различимый треск лопастей нагонявшего тепловоз вертолёта. "Ну вот и всё", - облегчённо подумал Кудряцев и, теряя сознание, упал на руки поддерживающей его девушки...
  По лестнице в кабину тепловоза торопливо поднялся подполковник Фёдоров. Двое опередивших его бойцов "Каскада" стрательно бинтовали раненую руку своего командира. Машинист тепловоза сидел на полу кабины, вытянув перед собой простреленную ногу. Он был в сознании, но невероятно бледный и прижимал к ране поданный ему кем-то из "каскадовцев" медицинский индивидуальный пакет.
  - Быстрее заканчивайте перевязку и помогите машинисту! - приказал бойцам Фёдоров.
  - Уже заканчиваем, Иван Захарович, - ответил один из них.
  Фёдоров повернулся к Юле, которая стояла в углу кабины и нервно мяла пальцы рук. Между ним и девушкой на полу кабины лежало тело Осокина. Пока не проявилось трупное окоченение, диверсанта следовало обыскать, но Фёдорову не хотелось к нему прикасаться. Он лишь мельком глянул на входное пулевое отверстие напротив левой лопатки Осокина и, брезгливо перешагнув через труп, подошёл к девушке.
  - Юля, - обратился к ней Фёдоров. - Вас ведь зовут Юля?
  - Д-да. - Девушка кивнула.
  - А меня - Иван Захарович. - Фёдоров попытался улыбнуться, но, заметив скомканную окровавленную повязку на левом мизинце девушки, так и не смог это сделать. Вы молодец, Юля. - Вместо улыбки он подошёл к девушке и обнял её за плечи. - Вы всё правильно сделали. Вы спасли жизнь многим людям, в том числе и себе.
  Девушка вдруг всхлипнула и, уткнувшись лицом в его плечо, совершенно по-детски разревелась. Она долго плакала навзрыд, а Фёдоров всё это время молча стоял рядом и гладил Юлю по волосам.

Но ведь можно проехать пароходом или поездом тысячи миль из страны в страну, от одного отеля до другого, и ни на минуту не ощутить, что это значит — странствия. Странствовать — значит изведать неожиданные приключения, исследовать новые места, оставлять позади милю за милей, неутомимо радоваться всему, что уже радовало тебя не раз и открывать все новые источники наслаждений. Вот почему так ужасен туризм: приключения, исследования и открытия он втискивает в условные рамки, отмеряет, отвешивает, раскладывает по полочкам — и это нелепо и бессмысленно. Приключения — это значит, что с тобой может случиться что-то такое, чего не ждешь. Открытия — значит, ты испытываешь что-то такое, чего прежде никогда не испытывал. Но разве возможны какие-то приключения и открытия, если ты позволяешь кому-то другому — а особенно бюро путешествий! — все устроить по заранее составленному расписанию? Важно ведь не то, что видишь новые красивые места, важно, что видишь их сам. И если хочешь чувствовать, что позади остается миля за милей, иди пешком. Отшагай за три недели триста миль — и куда полнее изведаешь дух странствий, увидишь и испытаешь несравнимо больше удивительного и прекрасного, чем если проедешь тридцать тысяч миль поездом или пароходом.

Ричард Олдингтон. «Смерть героя».

Жесть, до чего же бредовая книга....

Цитата: Taran от августа 21, 2017, 09:20:15
Жесть, до чего же бредовая книга....

Ну это как сказать. С одной стороны - бред алкаголика, с иной - философия на СССР, в  котором отрицали религию. Я недавно перечитал и честно, понял гораздо меньше, чем когда изучал в институте

Когда-то читала повесть Александра Власова "Мандат" и там есть эпизод, когда главный герой, парнишка Глеб едет в неуправляемой теплушке. Ууух, я эту главу до дыр зачитала! )))
https://profilib.com/chtenie/67429/aleksandr-vlasov-o-smelykh-i-otvazhnykh-11.php

Люто!

А те­перь я рас­ска­жу про са­мый свет­лый эпи­зод на­ших от­но­шений. Про по­ез­дку в Свер­дловск. Ког­да оп­ре­делён­ное ли­ричес­кое рас­по­ложе­ние ду­ха, мы вспо­мина­ем об этом пу­тешес­твии. Очень спон­танном и очень ро­ман­тичном. Мо­жет это и объ­яс­нит по­чему я на­хожусь здесь, в Пе­тер­бурге...
Юра вер­нулся в Уфу с ка­кой-то пи­тер­ской ту­сов­ки или фес­ти­валя, где поз­на­комил­ся с му­зыкан­та­ми «Ур­фин Джю­са» и дру­гих свер­дловских групп. В то вре­мя он был уже дос­та­точ­но по­пуля­рен, имел собс­твен­ный маг­ни­то­аль­бом «Пе­рифе­рия». Его приг­ла­сили в Свер­дловск. Прос­то так. А он та­кой – всё бы толь­ко ку­да-ни­будь ехать, уз­на­вать. В тот раз всё ре­шилось эле­мен­тарно: я прос­то заг­ля­нул к не­му и ус­лы­шал пред­ло­жение:
– По­еха­ли-ка дня на три, а то и на не­дель­ку в Свер­дловск. Ме­ня приг­ла­шали ре­бята, пос­мотрим как там му­зыкан­ты жи­вут.
До­ма я нап­лёл же­не что-то про «ша­баш­ку» – тог­да этот спо­соб за­раба­тыва­ния де­нег был весь­ма рас­хо­жим. Соб­рался, взял одеж­ду. Шмот­ки при вы­ходе спря­тал за ба­тарею да не очень удач­но – же­на наш­ла и всё рас­ку­сила... Ку­пили на вок­за­ле бу­тыл­ку «Га­вана-клуб», се­ли в пос­ледний, об­щий, ва­гон и от­пра­вились. По­езд идет мед­ленно. Пос­матри­ва­ем в ок­но. На­род раз­гля­дыва­ем. По­кури­ва­ем. По­тихо­неч­ку по­пива­ем... Уже под ут­ро. Све­та­ет. По­езд ос­та­новил­ся. И за­мер. Сто­ит, сто­ит... Кто его зна­ет, за­чем сто­ит... И та­кая по­года! И Ураль­ские го­ры. С од­ной сто­роны ог­ромная кра­сивая ска­ла. С дру­гой – бе­режок. И реч­ка гор­ная жур­чит. И за­рос­ли ка­кой-то буй­ной тра­вы, кус­тов...
– А да­вай ис­ку­па­ем­ся?!
– Бе­жим!
Го­рит крас­ный све­тофор. Весь ва­гон спит – толь­ко храп сто­ит. Та­кая ти­шина! И душ­но – ле­то... Вы­лез­ли, ис­ку­пались. Про­вод­ни­цы:
– Что это вы на­дума­ли?
– Да вот жар­ко...
Уш­ла спать. Ещё ис­ку­пались. Юра:
– Да­вай что-ни­будь при­дума­ем? Цве­тов всем нар­вём...
Нар­ва­ли мы охап­ки тра­вы, ка­ких-то цве­тов, все­го-все­го. Ва­гон спал. На каж­дый сто­лик при­нес­ли по охап­ке цве­тов. Весь ва­гон зас­те­лили тра­вой, ло­пуха­ми. И та­кой аро­мат трав на­пол­нил всё! Преж­де-то по­нят­но чем пах­ло... Се­ли. Ещё вы­пили. По­езд по­тихонь­ку тро­нул­ся. За­вали­лись на свои бо­ковые пол­ки, ус­ну­ли. Прос­ну­лись ког­да уже подъ­ез­жа­ли к Свер­дловску. На­род вок­руг ни­чего по­нять не мо­жет: за­сыпа­ли как обыч­но, а прос­ну­лись все в цве­тах, тра­ва под но­гами. Все не­до­умен­но: «От­ку­да взя­лось?» Вот так бы­ло. Осы­пали мы всех цве­тами. Кто ню­хал, кто на пол стря­хивал...

(рассказывает В.Дворник, из книги «Империя ДДТ», 1985-1998 г.)
   
В ЛУ­ЧАХ СЛА­ВЫ "МА­ЛЕНЬ­КОЙ ВЕ­РЫ", ИЛИ СЛО­МАН­НЫЙ ТЕ­ЛЕВИ­ЗОР
ПО­ЕЗД
Сдав ве­щи в ка­меру хра­нения Се­вер­но­го вок­за­ла в Па­риже, ма­ма, креп­ко дер­жа ме­ня за ру­ку, пош­ла по плат­формам ис­кать, от­ку­да от­прав­ля­ет­ся наш по­езд, ко­торый от­ве­зет нас до­мой.
[/size]Мне пять лет. На ще­ке све­жий ли­ловый шрам. Нес­коль­ко дней на­зад, в Мад­ри­де, док­тор снял с не­го швы. Это бы­ло не боль­но, но про­тив­но.
[/size]На ули­це стем­не­ло. Ма­ма на ис­пан­ском за­дава­ла воп­ро­сы сто­ящим у ва­гонов лю­дям. Ей что-то от­ве­чали по-фран­цуз­ски. Фран­цуз­ский язык мы не по­нима­ли. Поп­лу­тав та­ким об­ра­зом не­кото­рое вре­мя, ма­ма по­чему-то выб­ра­ла са­мый, на мой взгляд, неп­ривле­катель­ный ва­гон и за­чем-то бод­ро в не­го по­лез­ла. Я, ес­тес­твен­но, за ней.
[/size]Как толь­ко мы очу­тились в без­людном там­бу­ре, ва­гон вдруг кач­нулся и мед­ленно по­ехал. Зас­ту­чали ко­леса. По­ка ма­ма со­об­ра­жала, что слу­чилось, по­езд наб­рал ход.
[/size]И вот мы едем. Без ве­щей. Не­из­вес­тно ку­да. А в че­мода­не на вок­за­ле ос­та­лась моя лю­бовь и гор­дость — моя не­наг­лядная кук­ла с длин­ны­ми во­лоса­ми в кос­тю­ме Зо­луш­ки, ког­да она бы­ла еще за­мараш­кой, а не прин­цессой, с нас­то­ящей ме­тел­кой, за­жатой в ку­лач­ке, — по­дарок ис­пан­ских родс­твен­ни­ков. Мысль о том, что я ни­ког­да ее боль­ше не уви­жу, раз­ры­ва­ет мне сер­дце. И я на­чинаю от­ча­ян­но орать, звать ее, как буд­то она мо­жет выр­вать­ся из сво­его душ­но­го, тря­поч­но­го пле­на, из че­мода­на, ку­да ее за­суну­ли.
[/size]В мо­ей жиз­ни бы­ли две страш­ные ис­те­рики. Пер­вая — в три го­да в дет­ском са­ду, ког­да вос­пи­татель­ни­ца нес­пра­вед­ли­во выг­на­ла ме­ня ночью из спаль­ни в раз­де­вал­ку, ска­зав, что но­чевать я бу­ду там, сре­ди шкаф­чи­ков, по­тому что не умею се­бя вес­ти. Я ры­дала, но я кон­тро­лиро­вала си­ту­ацию. Я зна­ла, что орать на­до гром­че, за­икать­ся от слез, тог­да, мо­жет быть, вос­пи­татель­ни­ца сжа­лит­ся и от­ве­дет ме­ня об­ратно к ре­бятам. Но сей­час от­ча­яние мое бе­зыс­ходно. Ник­то не мог мне по­мочь вер­нуть мое сок­ро­вище.
[/size]Ва­гон был по­лупус­той. Ма­ма вош­ла в ку­пе, по­сиде­ла там ка­кое-то вре­мя, со­бира­ясь с мыс­ля­ми. Я ора­ла. По­том ма­ма ре­шила вер­нуть­ся в там­бур.
[/size]В ко­ридор выш­ли прив­ле­чен­ные мо­ими воп­ля­ми пас­са­жиры. Мо­лодая жен­щи­на про­тяну­ла мне шо­колад­ку. Я не взя­ла. Я ора­ла на ис­пан­ском язы­ке: "Зо­луш­ка! Зо­луш­ка! — И до­бав­ля­ла по-рус­ски: — Ы-Ы-Ы-Ы..."
[/size]По­явил­ся кон­тро­лер в чер­ной фу­раж­ке с длин­ным ко­зырь­ком и в оч­ках. Ма­ма к не­му. Но он ни­чего не слы­шит! Он рас­те­рян­но по­казы­ва­ет на ме­ня и по­жима­ет пле­чами, да­вая по­нять, что в та­кой об­ста­нов­ке раз­го­вари­вать бес­по­лез­но.
[/size]А по­езд все едет и едет. Ко­леса сту­чат. За ок­на­ми тем­но. И единс­твен­ная от­ра­да мо­ей жиз­ни всё даль­ше и даль­ше от ме­ня. Мож­но бы­ло бы на­де­ять­ся на па­пу. Но па­па в Мос­кве, и уви­жу ли я его ког­да-ни­будь — не знаю, по­тому что по­езд едет так быс­тро и не­из­вес­тно ку­да.
[/size]Вок­руг все го­ворят на фран­цуз­ском! Мы как на дру­гой пла­нете. Буд­то бы нас ук­ра­ли иноп­ла­нетя­не. И что же нам де­лать? Зо­луш­ка, моя Зо­луш­ка, по­моги же нам как-ни­будь!
[/size]По­езд ос­та­новил­ся на ка­кой-то ма­лень­кой стан­ции. Мы выш­ли из это­го прок­ля­того ва­гона. По­езд у­ехал. Что даль­ше? Где мы? Вок­руг тем­но­та и без­лю­дие.
[/size]Пром­чался на су­мас­шедшей ско­рос­ти оди­нокий теп­ло­воз, под­няв с ас­фаль­та му­сор и наб­ро­сав мне в гла­за пес­ча­ной пы­ли.
[/size]Мы идем к зда­нию стан­ции. На­ходим ком­натку, где си­дят слу­жащие. Ма­ма опять на­чина­ет го­ворить по-ис­пан­ски, пы­та­ясь объ­яс­нить, что с на­ми слу­чилось. Они вя­ло смот­рят на нее, со­вер­шенно не вру­ба­ясь в ее ле­пет. На­конец один из них ку­да-то вы­ходит и воз­вра­ща­ет­ся с вы­соким, чер­но­воло­сым, спо­кой­ным, му­жес­твен­ной кра­соты муж­чи­ной. Я за­пом­ни­ла его на всю жизнь! Это был принц, прис­ланный Зо­луш­кой. Это был ис­па­нец, по­дав­ший­ся из ни­щей в те го­ды Ис­па­нии на за­работ­ки в бо­гатую со­сед­нюю Фран­цию.
[/size]Я за­мол­ча­ла. Он выс­лу­шал мою ма­му, поз­во­нил в Па­риж на вок­зал, спро­сил на­ши но­мера в ка­мере хра­нения. По­том ска­зал, что наш по­езд про­ез­жа­ет эту стан­цию и сто­ять он бу­дет на ней три ми­нуты, за это вре­мя нам на­до ус­петь взять у ма­шинис­та на­ши че­мода­ны и сесть в наш ва­гон.
[/size]Из Па­рижа в Мос­кву хо­дит один ва­гон, ко­торый пе­рецеп­ля­ли в раз­ных стра­нах к иду­щим на вос­ток по­ез­дам. По­тому этот ва­гон обыч­но был пос­ледним.
[/size]Как за три ми­нуты мы до­бежа­ли от ма­шинис­та до пос­ледне­го ва­гона с тя­желен­ны­ми че­мода­нами, я пом­ню смут­но. Ка­жет­ся, ма­шинист по­пал­ся со­об­ра­зитель­ный — он прос­то вы­кинул на­ши ве­щи, по­ка тор­мо­зил, как толь­ко уви­дел нас на плат­форме. По­тому мы про­бежа­ли, на­вер­ное, по­лови­ну сос­та­ва...
[/size]Мо­жет быть, бла­года­ря это­му слу­чаю я очень ос­то­рож­на и ста­ра­юсь не со­вер­шать оп­ро­мет­чи­вых пос­тупков. Но од­но я ус­во­ила на всю жизнь: пя­тилет­ние де­ти дол­жны си­деть на да­че в Под­московье, на све­жем воз­ду­хе, а не пу­тешес­тво­вать по Ев­ро­пе с бес­толко­выми ма­теря­ми.
[/size]Моя меч­та бы­ла во­дить трам­ваи. Очень мне нра­вилось в них ез­дить, да и пла­тили ва­гоно­вожа­тым по тем вре­менам при­лич­но. А вмес­то это­го я пош­ла во ВГИК. И то толь­ко по­тому, что он рас­по­ложен не­дале­ко от до­ма. И ро­дите­ли то­же хо­тели...
[/size]Мне нра­вит­ся вы­ращи­вать цве­ты на све­жем воз­ду­хе. Но боль­шую часть жиз­ни мне при­ходит­ся про­водить в оди­ночес­тве с бе­лым лис­том бу­маги пе­ред гла­зами. И вот уже "Ма­лень­кая Ве­ра" со мной мно­го лет, и дру­гие ве­щи на­писа­ны. И куп­лен боль­шой дву­хэтаж­ный дом, в ко­тором я мо­гу жить, но не жи­ву...
[/size]И как из­ба­вить­ся от глу­хого от­ча­яния, ко­торое по­рой ох­ва­тыва­ет ме­ня? И как буд­то сно­ва, креп­ко дер­жа за ру­ку, ме­ня са­жа­ют в по­езд, ко­торый не­сет­ся не­из­вес­тно ку­да.

[/size](Хмелик М.А., 2006 г.) Поп­ро­сил Алек­сан­дра Град­ско­го под­робно по­ведать об ис­то­рии, ко­торую ми­мохо­дом упо­мянул мне Буй­нов в на­шем раз­го­воре.– Что за скан­дал слу­чил­ся в Гусь-Хрус­таль­ном? С Буй­но­вым...– Мы с ним в Гусь-Хрус­таль­ном пош­ли ку­пать­ся на не­боль­шое озер­ко. А ос­новной кол­лектив в это вре­мя мог быть где угод­но, в гос­ти­нице, кон­цертов у нас не бы­ло в это вре­мя. И мы воз­вра­ща­ем­ся с это­го ку­пания, а всю ко­ман­ду сроч­но выз­ва­ли в дру­гой го­род. И соб­ра­ли все на­ши че­мода­ны, вмес­то то­го что­бы ос­та­вить, по­тому что нуж­но бы­ло но­мер сда­вать. Они по­кида­ли все шмот­ки на­ши в че­мода­ны, заб­ра­ли их, се­ли на ав­то­бус и у­еха­ли. И мы в чем бы­ли на пля­же, в том и приш­ли в гос­ти­ницу. И там нам пе­реда­ли, что у нас зав­тра кон­церт!– А до­кумен­ты-то где?– Ни­чего, ни­чего, во­об­ще ноль. Ни до­кумен­тов, ни де­нег, ни­чего во­об­ще. Ну, кто с со­бой до­кумен­ты на пляж но­сит? И день­ги тем бо­лее, там нег­де бы­ло их тра­тить. Ко­роче го­воря, не по­думав о нас сов­сем, они у­еха­ли. А как мы бу­дем до­бирать­ся? Нам ос­та­вили толь­ко за­пис­ку, что зав­тра кон­церт в Ка­лини­не, то есть нам на­до из Гусь-Хрус­таль­но­го по­ехать в Мос­кву, а из Мос­квы уже в Тверь и ус­петь на кон­церт. И где-то уже ча­сов шесть или семь ве­чера, ну, де­лать не­чего, мы идем пеш­ком на стан­цию же­лез­но­дорож­ную, и я по­нимаю, что к ве­черу бу­дет хо­лодать, по­тому что это бы­ло осен­нее вре­мя. Мы уви­дели то­вар­няк и спро­сили у ка­кого-то кон­дукто­ра, ку­да идет то­вар­няк. Ска­зали, что идет в Мос­кву. Мы за­лез­ли на эту пло­щад­ку то­вар­ня­ка. Но она, прав­да, бы­ла меж­ду ва­гона­ми. По­тому что ес­ли б мы се­ли на пос­леднюю пло­щад­ку, нам бы­ло бы прос­то ко­нец сра­зу. В об­щем, се­ли мы на пло­щад­ку, ну, меж­ду ва­гона­ми, чтоб по край­ней ме­ре от бли­жай­ше­го ва­гона не за­дувать. На это у ме­ня ума хва­тило. То есть, ну, чтоб ду­ло толь­ко с бо­ков. Но пред­чувс­твие бы­ло, что бу­дет хо­лод­но, мы наш­ли га­зеты и об­верну­ли се­бе но­ги га­зета­ми. Но са­мое ин­те­рес­ное – Саш­ка взял кош­ку. И с этой кош­кой он и ехал в этом то­вар­ня­ке, по­тому что, ви­димо, грел­ся ей. А по­том уже нас в СВ по­сади­ли, все нор­маль­но. Я ска­зал, мы, мол, ар­тисты, но я не ска­зал, что сту­ден­ты, ска­зал, что мы от­ста­ли от по­ез­да, у нас зав­тра кон­церт. Нас по­сади­ли в сво­бод­ное СВ, и мы вдво­ем до­еха­ли ку­да нам на­до. [/font]
[/size]Из книги Евгения Додолева «Легенды нашего рока», 2017 г.[/i]

[/size]
При­мер­но в те же дни Илье поз­во­нил из Мос­квы его при­ятель — кор­респон­дент ка­нала НТВ Алек­сандр Ор­лов. (начало 2007 г.)[/font]
[/size]«Я ехал в за­город­ной элек­трич­ке, и в ва­гон заш­ли двое пар­ней с ги­тарой, в мо­нашес­ком оде­янии, в кло­буках, с ящич­ком для по­жер­тво­ваний, — вспо­мина­ет Ор­лов. — Они за­пели ,,С при­чала ры­бачил апос­тол Ан­дрей", и на­род на­чал дос­та­вать день­ги. Я наб­рал но­мер Кор­миль­це­ва: ,,Хо­чешь пос­лу­шать?" Он выс­лу­шал и зас­ме­ял­ся: ,,Ну, те­перь мож­но и уми­рать"».[/size](из книги А.Кушнира «Кормильцев. Космос как воспоминание, 2017 г.)

Л.Н.Толстой "Анна Каренина", Часть 7, глава 31, год 1872

XXXI.

Раздался звонок, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили; прошел и Петр через залу в своей ливрее и штиблетах, с тупым животным лицом, и подошел к ней, чтобы проводить ее до вагона. Шумные мужчины затихли, когда она проходила мимо их по платформе, и один что-то шепнул об ней другому, разумеется, что-нибудь гадкое. Она поднялась на высокую ступеньку и села одна в купе на пружинный испачканный, когда-то белый диван. Мешок, вздрогнув на пружинах, улегся. Петр с дурацкой улыбкой приподнял у окна в знак прощания свою шляпу с галуном, наглый кондуктор захлопнул дверь и щеколду. Дама, уродливая, с турнюром (Анна мысленно раздела эту женщину и ужаснулась на ее безобразие) и девочка, ненатурально смеясь, пробежали внизу.

— У Катерины Андреевны, всё у нее, ma tante! — прокричала девочка.

«Девочка — и та изуродована и кривляется», подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном мужике», подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа от страха, отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.

— Вам выйти угодно?

Анна не отвечала. Кондуктор и входившие не заметили под вуалью ужаса на ее лице. Она вернулась в свой угол и села. Чета села с противоположной стороны, внимательно, но скрытно оглядывая ее платье. И муж и жена казались отвратительны Анне. Муж спросил: позволит ли она курить, очевидно не для того, чтобы курить, но чтобы заговорить с нею. Получив ее согласие, он заговорил с женой по-французски о том, что ему еще менее, чем курить, нужно было говорить. Они говорили, притворяясь, глупости, только для того, чтобы она слышала. Анна ясно видела, как они надоели друг другу и как ненавидят друг друга. И нельзя было не ненавидеть таких жалких уродов.

Послышался второй звонок и вслед зa ним передвижение багажа, шум, крик и смех. Анне было так ясно, что никому нечему было радоваться, что этот смех раздражил ее до боли, и ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слыхать его. Наконец прозвенел третий звонок, раздался свисток, визг паровика, рванулась цепь, и муж перекрестился. «Интересно бы спросить у него, что он подразумевает под этим», с злобой взглянув на него, подумала Анна. Она смотрела мимо дамы в окно на точно как будто катившихся назад людей, провожавших поезд и стоявших на платформе. Равномерно вздрагивая на стычках рельсов, вагон, в котором сидела Анна, прокатился мимо платформы, каменной стены, диска, мимо других вагонов; колеса плавнее и маслянее, с легким звоном зазвучали по рельсам, окно осветилось ярким вечерним солнцем, и ветерок заиграл занавеской. Анна забыла о своих соседях в вагоне и, на легкой качке езды вдыхая в себя свежий воздух, опять стала думать:

«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы все знаем это и все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»

— На то дан человеку разум, чтоб избавиться от того, что его беспокоит, — сказала по-французски дама, очевидно довольная своею фразой и гримасничая языком.

Эти слова как будто ответили на мысль Анны.

«Избавиться от того, что беспокоит», повторяла Анна. И, взглянув на краснощекого мужа и худую жену, она поняла, что болезненная жена считает себя непонятою женщиной, и муж обманывает ее и поддерживает в ней это мнение о себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души, перенеся свет на них. Но интересного тут ничего не было, и она продолжала свою мысль.

«Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться; стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на всё это? Но как? Зачем этот кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Всё неправда, всё ложь, всё обман, всё зло!..»

Когда поезд подошел к станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и, как от прокаженных, сторонясь от них, остановилась на платформе, стараясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать. Всё, что ей казалось возможно прежде, теперь так трудно было сообразить, особенно в шумящей толпе всех этих безобразных людей, не оставлявших ее в покое. То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то молодые люди, стуча каблуками по доскам платформы и громко разговаривая, оглядывали ее, то встречные сторонились не в ту сторону. Вспомнив, что она хотела ехать дальше, если нет ответа, она остановила одного артельщика и спросила, нет ли тут кучера с запиской к графу Вронскому.

— Граф Вронский? От них сейчас тут были. Встречали княгиню Сорокину с дочерью. А кучер какой из себя?

В то время как она говорила с артельщиком, кучер Михайла, румяный, веселый, в синей щегольской поддевке и цепочке, очевидно гордый тем, что он так хорошо исполнил поручение, подошел к ней и подал записку. Она распечатала, и сердце ее сжалось еще прежде, чем она прочла.

«Очень жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов», небрежным почерком писал Вронский.

«Так! Я этого ждала!» сказала она себе с злою усмешкой.

— Хорошо, так поезжай домой, — тихо проговорила она, обращаясь к Михайле. Она говорила тихо, потому что быстрота биения сердца мешала ей дышать. «Нет, я не дам тебе мучать себя», подумала она, обращаясь с угрозой не к нему, не к самой себе, а к тому, кто заставлял ее мучаться, и пошла по платформе мимо станции.

Две горничные, ходившие по платформе, загнули назад головы, глядя на нее, что-то соображая вслух о ее туалете: «настоящие», сказали они о кружеве, которое было на ней. Молодые люди не оставляли ее в покое. Они опять, заглядывая ей в лицо и со смехом крича что-то ненатуральным голосом, прошли мимо. Начальник станции, проходя, спросил, едет ли она. Мальчик, продавец квасу, не спускал с нее глаз. «Боже мой, куда мне?» — всё дальше и дальше уходя по платформе, думала она. У конца она остановилась. Дамы и дети, встретившие господина в очках и громко смеявшиеся и говорившие, замолкли, оглядывая ее, когда она поравнялась с ними. Она ускорила шаг и отошла от них к краю платформы. Подходил товарный поезд. Платформа затряслась, и ей показалось, что она едет опять.

И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи с Вронским, она поняла, чт? ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.

«Туда! — говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, — туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя».

Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда купаясь готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее всё, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне всё!» проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей всё то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

Источник: http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/proza/anna-karenina/karenina-7-31.htm (http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/proza/anna-karenina/karenina-7-31.htm)

Юрий Антонов вспоминает:
Вы знаете будучи однажды на гастролях в Варшаве в ПНР я вдруг узнаю что в СССР узнавший о моем концерте,
приехавший навестить свою" малую родину" в Гродненскую область певец Чеслав Немен,
даже не пробежавшись пальцами по клавиатуре костельного деревенского органа,
на котором. когда то играл его отец, вместе с группой "Скальды", полностью провалившие очередные гастроли в СССР, из-за меня кстати-любимого,
мчаться на арендованном венгерском локомотиве GT обратно в Польшу на мой концерт.
А прибывшие, как мне рассказывали с опозданием разные там Карлы, Янушы, Елены- остаются без билетов, и- бисируют.

Чё-то ни фига не понял, что там происходило.

Цитата: Taran от января 03, 2019, 18:15:54
Чё-то ни фига не понял, что там происходило.

Да это фейк по ходу. Вряд ли чехословацкий артист станет арендовать локомотив, чтобы ехать на концерт Антонова в Польшу. Хотя вполне могло такое быть если наоборот, Ю.Антонов ехал в Польшу из Гродно в Белосток

(https://pp.userapi.com/c846521/v846521352/1c09d2/Eg0AOleFwQ8.jpg)

Антон Чехов
В Вагоне

Почтовый поезд номер такой-то мчится на всех парах от станции «Веселый Трах-Тарарах» до станции «Спасайся, кто может!». Локомотив свистит, шипит, пыхтит, сопит... Вагоны дрожат и своими неподмазанными колесами воют волками и кричат совами. На небе, на земле и в вагонах тьма... «Что-то будет! что-то будет!» — стучат дрожащие от старости лет вагоны... «Огого-гого-о-о!» — подхватывает локомотив... По вагонам вместе с карманолюбцами гуляют сквозные ветры. Страшно... Я высовываю свою голову в окно и бесцельно смотрю в бесконечную даль. Все огни зеленые: скандал, надо полагать, еще не скоро. Диска и станционных огней не видно... Тьма, тоска, мысль о смерти, воспоминания детства... Боже мой!— Грешен!! — шепчу я. — Ох, как грешен!..Кто-то лезет в мой задний карман. В кармане нет ничего, но все-таки ужасно... Я оборачиваюсь. Предо мной незнакомец. На нем соломенная шляпа и темно-серая блуза.— Что вам угодно? — спрашиваю я его, ощупывая свои карманы.— Ничего-с! Я в окно смотрю-с! — отвечает он, отдергивая руку и налегая мне на спину.Слышен сиплый пронзительный свист... Поезд начинает идти всё тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада.— Гм... Водка, а не горько! — говорит солидный обер-кондуктор, обращаясь к толстому господину. Толстый господин хочет что-то сказать и не может: поперек горла остановился у него годовалый бутерброд.— Жиндаррр!!! Жиндаррр!!! — кричит кто-то на плацформе таким голосом, каким во время оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и плезиозавры... Иду посмотреть, в чем дело... У одного из вагонов первого класса стоит господин с кокардой и указывает публике на свои ноги. С несчастного, в то время когда он спал, стащили сапоги и чулки...— В чем же я поеду теперь? — кричит он. — Мне до Ррревеля ехать! Вы должны смотреть!Перед ним стоит жандарм и уверяет его, что «здесь кричать не приходится»... Иду в свой вагон № 224. В моем вагоне всё то же: тьма, храп, табачный и сивушный запахи, пахнет русским духом. Возле меня храпит рыженький судебный следователь, едущий в Киев из Рязани... В двух-трех шагах от следователя дремлет хорошенькая... Крестьянин, в соломенной шляпе, сопит, пыхтит, переворачивается на все бока и не знает, куда положить свои длинные ноги. Кто-то в углу закусывает и чамкает во всеуслышание... Под скамьями спит богатырским сном народ. Скрипит дверь. Входят две сморщенные старушонки с котомками на спинах...— Сядем сюда, мать моя! — говорит одна. — Темень-то какая! Искушение да и только... Никак наступила на кого... А где Пахом?— Пахом? Ах, батюшти! Где ж это он? Ах, батюшти!Старушонка суетится, отворяет окно и осматривает плацформу.— Пахо-ом! — дребезжит она. — Где ты? Пахом! Мы тутотко!— У меня беда-а! — кричит голос за окном. — В машину не пущают!— Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!— Билеты уже не продают! Касс заперли!По плацформе кто-то ведет лошадь. Топот и фырканье.— Сдай назад! — кричит жандарм. — Куда лезешь? Чего скандалишь?— Петровна! — стонет Пахом.Петровна сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайник и выбегает из вагона. Бьет второй звонок. Входит маленький кондуктор с черными усиками.— Вы бы взяли билет! — обращается он к старцу, сидящему против меня. — Контролер здесь!— Да? Гм... Это нехорошо... Какой?.. Князь?— Ну... Князя сюда и палками не загонишь...— Так кто же? С бородой?— Да, с бородой...— Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.— Как хотите.— А много зайцев едет?— Душ сорок будет.— Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются гг. пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75% уступки, им не нужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними кондуктора вежливее и... всё что хотите, одним словом!— Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? — бормочет старец. — Да никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!Дребезжит третий звонок.— Ах, матушки! — хлопочет старушонка. — Где ж это Петровна? Ведь вот уж и третий звонок! Наказание божие... Осталась! Осталась бедная... А вещи ее тут... Што с вещами-то делать, с сумочкой? Родимые мои, ведь она осталась!Старушонка на минуту задумывается.— Пущай с вещами остается! — говорит она и бросает сумочку Петровны в окно.Едем к станции Халдеево, а по путеводителю «Фрум — Общая Могила». Входят контролер и обер-кондуктор со свечой.— Вашшш... билеты! — кричит обер-кондуктор.— Ваш билет! — обращается контролер ко мне и к старцу.Мы ёжимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо обер-кондуктора.— Получите! — говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены.— Ваш билет! Ты! Ваш билет! — толкает обер-кондуктор спящего парня. Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик.— Куда же ты едешь? — говорит контролер, вертя между пальцами билет. — Ты не туда едешь!— Ты, дуб, не туда едешь! — говорит обер-кондуктор. — Ты не на тот поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком!Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза.— Ты не плачь! — советует публика. — Ты лучше попроси! Такой здоровый болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь.— Вашшш... билет!.. — обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре.— Га?— Вашшш... билеты! Поворачивайся!— Билет? Нешто нужно?— Билет!!!— Понимаем... Отчего не дать, коли нужно? Даадим! — Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру.— Кого даешь? Это паспорт! Ты давай билет!— Другого у меня билета нету! — говорит косарь, видимо встревоженный.— Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?— Да я заплатил.— Кому ты заплатил? Что врешь?— Кондухтырю.— Какому?— А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и всё... Не бери, говорил, билета, мы тебя и так провезем... Ну, я и не взял...— А вот мы с тобой на станции поговорим! Мадам, ваш билет!Дверь скрипит, отворяется, и ко всеобщему нашему удивлению входит Петровна.— Насилу, мать моя, нашла свой вагон... Кто их разберет, все одинаковые... А Пахома так и не впустили, аспиды... Где моя сумочка?— Гм... Искушение... Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась!— Куда бросила?— В окно... Кто ж тебя знал?— Спасибо... Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда... Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа... штоб тебе повылазило!— Нужно будет со следующей станции телеграфировать! — советует смеющаяся публика.Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится за свою суму и также плачет. Входит кондуктор.— Чьи веш-ш-ш...чи! — выкрикивает он, держа в руках вещи Петровны.— Хорошенькая! — шепчет мне мой vis-?-vis старец, кивая на хорошенькую. — Г-м-м-м... хорррошенькая... Чёрт подери, хлороформу нет! Дал бы ей понюхать, да и целуй во все лопатки! Благо все спят!..Соломенная шляпа ворочается и во всеуслышание сердится на свои непослушные ноги.— Ученые... — бормочет он. — Ученые... Небось, против естества вещей и предметов не пойдешь!.. Ученые... гм... Небось не сделают так, чтоб ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению!— Я тут ни при чем... Спросите товарища прокурора! — бредит мой сосед-следователь.В дальнем углу два гимназиста, унтер-офицер и молодой человек в синих очках при свете четырех папирос жарят в картеж...Направо от меня сидит высокая барыня из породы «само собою разумеется». От нее разит пудрой и пачулями.— Ах, что за прелесть эта дорога! — шепчет над ее ухом какой-то гусь, шепчет приторно до... до отвращения, как-то французисто выговаривая буквы г, н и р. — Нигде так быстро и приятно не бывает сближение, как в дороге! Люблю тебя, дорога!Поцелуй... Другой... Чёрт знает что! Хорошенькая просыпается, обводит глазами публику и... бессознательно кладет головку на плечо соседа, жреца Фемиды... а он, дурак, спит!!Поезд останавливается. Полустанок.— Поезд стоит две минуты... — бормочет сиплый, надтреснутый бас вне вагона. Проходят две минуты, проходят еще две... Проходит пять, десять, двадцать, а поезд всё еще стоит. Что за чёрт? Выхожу из вагона и направляюсь к локомотиву.— Иван Матвеич! Скоро ж ты, наконец? Чёрт! — кричит обер-кондуктор под локомотив.Из-под локомотива выползает на брюхе машинист, красный, мокрый, с куском сажи на носу...— У тебя есть бог или нет? — обращается он к обер-кондуктору. — Ты человек или нет? Что подгоняешь? Не видишь, что ли? Ааа... чтоб вам всем повылазило!.. Разве это локомотив? Это не локомотив, а тряпка! Не могу я везти на нем!— Что же делать?— Делай что хочешь! Давай другой, а на этом не поеду! Да ты войди в положение...Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат... Начальник станции в красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта... Идет дождь... Направляюсь в вагон... Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-серой блузе... В его руках чемодан. Чемодан этот мой... Боже мой!

Ни фига не понятно, но про зайцев хорошо сказано.

По следам трагедии в Ламенской, 1972 г.

https://www.proza.ru/2010/01/19/305 (https://www.proza.ru/2010/01/19/305)


.... Слышу, только,- Ламенская..., Ламенская,... Ламенская...,[/size]Это название небольшой станции, расположенной на запад от Ишима , перегонов в 5-6.[/size]Позавтракав в придорожной столовке, являюсь в радиоцех, где в скорости, пальчиком в свой кабинет приглашает начальник. Седой, всегда носивший берет Вениаминыч исполняет должность временно. В отличие от настоящего начальника, находящегося в отпуске, умерен, спокоен и рассудителен.В его комнате мы одни. Расхаживая по диагонали, заложа руки за спину, и искоса поглядывая на меня,делает паузу, а потом, навскидку, напрямки, спрашивает,- 827-й при тебе проходил?"... Про Ламенскую слыхал?...Вот тут-то, в моей голове СОБИРАЕТСЯ.....

Лексикон у автора как у деревенского деда.

Оказывается, звёзды эстрады тоже занимались метроэлектричкингом и руфингом:
Отрывок из книги Глеба Скороходова об Алле Пугачёвой:


В интервью журналу "Алла" Люся разоткровенничалась:
[/size]- Знаете, какие клички у Аллы и у меня? Мы так иногда шутим. Алла меня спрашивает: "Люсь, как ты меня называешь? Старая корова?" - "Нет, - отвечаю я ей. - Это я старая корова, а вы, Алла Борисовна, старая б..."
[/size]Кстати, это была идея Пугачевой - чтобы Люся дала откровенное интервью ее же журналу. Там же домработница поведала о забавных приключениях со своей хозяйкой:
[/size]"Это было очень давно. Алла мне говорит: - Слушай, Люсь, я уже сто лет не была в метро, давай попробуем, посмотрим хоть, что там за метро". Время было уже где-то часов одиннадцать вечера, и вот мы с ней решили прокатиться Несколько остановок проехали, народу, правда, было не очень много. Стояли мы с ней, стояли, думали -узнают, не узнают?
[/size]Посмотрела я по сторонам, оказывается, все сразу ее узнали, но поверить не могут, что Пугачева в метро едет. Пока они раздумывали, мы и выскочили из вагона. Надо же, узнали, хотя Алла специально замоталась в какой-то шарф.
[/size]Потом однажды вечером мы с Аллой немножко выпили и решили оставить Болдина. Сами понимаете, что даже в очень хороших семьях иногда ссорятся Время два часа ночи. Зима, снег, мы с ней идем по улице Горького пешком. Дошли до Елисеевского магазина и повернули назад, уже в нашу сторону. Идем, вокруг пустота, никого. Вдруг одна машина останавливается: "Девушки, вас не подвезти?" Помню, Алла тогда даже пошутила: "Во, Люсь, мы с тобой так больше заработаем, чем пением!" Ну, потом ее, конечно, узнали: "Алла Борисовна, это вы или не вы?" Она говорит: "Я1" - "Да не может такого быть!" - "Ну как это не может быть, когда это я!" - говорит Алла. "Тогда дайте автограф, чтобы знать уже точно, что это вы!" Идем дальше, а по другой стороне идет Болдин и следит за нами. Как телохранитель идет и поглядывает, не выпуская нас из поля зрения. Потом увидел, что мы идем уже в сторону дома, и пошел быстрее нас вперед. А мы домой не пошли. Мы пошли дальше в противоположную сторону. Зашли в какой-то двор, ей же всегда хочется чего-нибудь такого необычного. Она говорит: "Слушай, пойдем в какой-нибудь дом и посмотрим, что творится на чердаках"... Поднялись мы, залезли на какой-то чердак, посмотрели, ничего интересного там не было. Поднялись выше, на крышу, погуляли по ней и решили в следующий раз погулять по другим. Потом спустились снова на девятый, и Алла на стене написала: "Я тут была. Алла Пугачева".

Дрезна – Орехово-Зуево (контролёр-раннинг) * более чёткая версия без остановок.  на фига автор разделил поэму остановками, одному Богу известно, но эту дурь он писал наверное под хмельком
- Контролеры! Контролеры!.. - загремело по всему вагону, загремело и взорвалось: "Контролеры!"
Мой рассказ оборвался в наинтереснейшем месте. Но не только рассказ оборвался: и пьяная полудрема черноусого, и сон декабриста - все было прервано на полпути. Старый Митрич очнулся весь в слезах, а молодой ослепил всех своей свистящей зевотой, переходящей в смех и дефекацию. Одна только женщина сложной судьбы, прикрыв беретом выбитые зубы, спала, как фата-моргана...
Собственно говоря, на петушкинской ветке контролеров никто не боится, потому что все без билета. Если какой-нибудь отщепенец спьяну и купит билет, так ему, конечно, неудобно, когда идут контролеры: когда к нему подходят за билетом, он не смотрит ни на кого - ни на[size=0pt][/size]ревизора, ни на публику, как будто хочет провалиться сквозь землю. А ревизор рассматривает его билет как-то брезгливо, а на него самого глядит уничтожающе, как на гадину. А публика, публика смотрит на "зайца" большими, красивыми глазами, как бы говоря: глаза опустил, мудозвон! Совесть заела, жидовская морда! - а в глаза ревизору глядят еще решительней: вот мы какие - и можешь ли ты осудить нас? Подходи к нам, Семеныч, мы тебя не обидим...
До того, как Семеныч стал старшим ревизором, все выглядело иначе: в те дни безбилетников, как индусов, сгоняли в резервации и лупили по головам Ефроном и Брокгаузом, а потом штрафовали и выплескивали из вагона. В те дни, смываясь от контролера, они бежали сквозь вагоны паническими стадами, увлекая с собой даже тех, кто с билетом. Однажды, на моих глазах, два маленьких мальчика, поддавшись всеобщей панике, побежали вместе со стадом и были насмерть раздавлены - так и остались лежать в проходе, в посиневших руках сжимая свои билеты...
Старший ревизор Семеныч все изменил; он упразднил всякие штрафы и резервации. Он делал проще: он брал с безбилетников по грамму за километр. По всей России шоферня берет с "грачей" за километр по копейке, а Семеныч брал в полтора раза дешевле: по грамму за километр. Если, например, ты едешь из Чухлинки в Усад, расстояние девяносто километров, - ты наливаешь Семенычу девяносто грамм и дальше едешь совершенно спокойно, развалясь на лавочке, как негоциант...
Итак, нововведение Семеныча укрепляло связь ревизора с широкою массою, удешевляло эту связь, упрощало и гуманизировало... И в том всеобщем трепете, который вызывает крик "контролеры!" - нет никакого страха. В этом трепете одно лишь предвосхищение..
Семеныч вошел в вагон, плотоядно улыбаясь. Он уже едва держался на ногах, он доезжал обычно только до Орехово-Зуево, а в Орехово-Зуеве выскакивал и шел в свою контору, набравшись до блевотины...
- Это ты опять, Митрич? Опять в Орехово? Кататься на карусели? С вас обоих сто восемьдесят.
- А это ты, черноусый? Салтыковская - Орехово-Зуево? Семьдесят два грамма.
- Разбудите эту блядь и спросите, сколько с нее причитается.
- А ты, коверкот, куда и откуда? Серп и Молот - Покров? Сто пять, будьте любезны. Все меньше становится "зайцев".
Когда-то это вызывало "гнев и возмущение", а теперь же вызывает "законную гордость"..
- А ты, Веня?..- И Семеныч всего меня кровожадно обдал перегаром: - А ты, Веня? Как всегда: Москва - Петушки?..
- Да. Как всегда. И теперь уже навечно: Москва - Петушки... - И ты думаешь, Шехерезада, что ты и на этот раз от меня отвертишься?.. Да?..
Тут я должен сделать маленькое отступленьице, и пока Семеныч пьет положенную ему штрафную дозу, я поскорее вам объясню, почему "Шехерезада" и что значит "отвертишься".
Прошло уже три года, как я впервые столкнулся с Семенычем. Тогда он только заступил на дежурство. Он подошел ко мне и спросил: "Москва - Петушки? Сто двадцать пять". И когда я не понял, в чем дело, он объяснил мне, в чем дело. И когда я сказал, что у меня с собой ни грамма нет, он мне сказал на это: "Так что же? Бить тебе морду, если у тебя с собой ни грамма нет?" Я ответил ему, что бить не надо и промямлил что-то из области римского права. Он страшно заинтересовался и попросил меня рассказать подробнее обо всем античном и римском. Я стал рассказывать и дошел уже до скандальной истории с Лукрецией и Тарквинием, но тут ему надо было выскакивать в Орехово-Зуеве, и он так и не успел дослушать, что все-таки случилось с Лукрецией: достиг своего шалопай Тарквиний или не достиг?..
А Семеныч, между нами говоря, редчайший бабник и утопист, история мира привлекала его единственно лишь альковной своей стороной. И когда через неделю в районе Фрязево снова нагрянули контролеры, Семеныч уже не сказал мне: "Москва - Петушки? Сто двадцать пять". Нет, он кинулся ко мне за продолжением: "ну как? Уебал он все-таки эту Лукрецию?"
И я рассказал ему, что было дальше. Я от римской истории перешел к христианской и дошел уже до истории с Гипатией. Я ему говорил: "И вот, по наущению патриарха Кирилла, одержимые фанатизмом монахи Александрии сорвали одежды с прекрасной Гипатии и..." но тут наш поезд, как вкопанный, остановился в Орехове-Зуеве, и Семеныч выскочил на перрон, вконец заинтересованный...
И так продолжалось три года, каждую неделю. На линии "Москва - Петушки" я был единственным безбилетником, кто ни разу еще не подносил Семенычу ни единого грамма и тем не менее оставался в живых и непобитых. Но всякая история имеет конец, и мировая история - тоже...
В прошлую я дошел до Индиры Ганди, Моше Даяна и Дубчека. Дальше этого идти было некуда...
И вот - Семеныч выпил свою штрафную, крякнул и посмотрел на меня, как удав и султан Шахриар:
- Москва - Петушки? Сто двадцать пять.
- Семеныч! - отвечал я почти умоляюще. - Семеныч! Ты выпил сегодня много?..
- Прилично, - отвечал мне Семеныч не без самодовольства. Он пьян был в дымину. - А значит: есть в тебе воображение? Значит: устремиться в будущее тебе по силам? Значит: ты можешь вместе со мной перенестись из мира темного прошлого в век золотой, который[size=0pt][/size]"ей-ей, грядет"?..
- Могу, Веня, могу! Сегодня я все могу!..
- От третьего рейха, четвертого позвонка, пятой республики и семнадцатого съезда - можешь ли шагнуть, вместе со мной, в мир вожделенного всем иудеям пятого царства, седьмого неба и второго пришествия?..
- Могу! - рокотал Семеныч. - Говори, говори, Шехерезада!
- Так слушай! То будет день, "избраннейший всех дней". В тот день истомившийся Симеон скажет, наконец: "ныне отпущаеши раба твоего, владыко..." И скажет архангел Гавриил: "богородице дево, радуйся, благословенна ты между женами". И доктор Фауст проговорит: "Вот - мгновение! Продлись и постой". И все, чье имя вписано в книгу жизни, запоют: "Исайя, ликуй!" и Диоген погасит свой фонарь. И будет добро и красота, и все будет хорошо, и все будут хорошие, и кроме добра и красоты ничего не будет, и сольются в поцелуе...
- Сольются в поцелуе?.. - заерзал Семеныч, уже в нетерпении...
- Да! И сольются в поцелуе мучитель и жертва; и злоба, и помысел, и расчет покинут сердца, и женщина...
- Женщина! - затрепетал Семеныч. - Что? Что женщина?!
- И женщина Востока сбросит с себя паранджу! Окончательно сбросит с себя паранджу угнетенная женщина востока! И возляжет...
- Возляжет?! - тут уж он весь задергался.
- Да. И возляжет волк рядом с агнцем, и ни одна слеза не прольется, и кавалеры выберут себе барышень, кому какая нравится и...
- О-о-о! - застонал Семеныч. - Скоро ли она? Скоро ли будет? - и вдруг, как гитана, заломил руки, а потом суетливо, путаясь в одежде, стал снимать с себя и мундир, и форменные брюки, и все, до самой нижней своей интимности...
Я, как ни был пьян, поглядел на него с изумлением. А публика, трезвая публика, почти повскакала с мест, и в десятках глаз ее было написано громадное "ого!" она, эта публика, все поняла не так, как надо было б понять...
А надо вам заметить, что гомосексуализм изжит в нашей стране хоть и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А вернее даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль, Голанские высоты, Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить? - что тогда останется в головах людей?
Один только чистый гомосексуализм.
Допустим, смотрят они телевизор: генерал де Голь и Жорж Помпиду встречаются на дипломатическом приеме. Естественно, оба они улыбаются и руки друг другу жмут. А уж публике: "Ого!? - говорит, - ай да генерал де Голь!" или "Ого! Ай да Жорж Помпиду!"[size=0pt][/size]
Вот так они и на нас смотрели теперь. У каждого в круглых глазах было написано это  "ого!"
- Семеныч! Семеныч! - я обхватил его и потащил на площадку вагона. - На нас же смотрят!.. Опомнись!.. Пойдем отсюда, Семеныч, пойдем!..
Он был чудовищно тяжел. Он был размягчен и зыбок. Я едва дотащил его до тамбура и поставил у входных дверей...
- Веня! Скажи мне... Женщина востока... Если снимет с себя паранджу... На ней что-нибудь останется?.. Что-нибудь есть у нее под паранджой?..
Я не успел ответить. Поезд, как вкопанный, остановился на станции Орехово-Зуево, и дверь автоматически растворилась...
Старшего ревизора Семеныча, заинтригованного в тысячу первый раз, полуживого, расстегнутого - вынесло на перрон и ударило головой о перила. Мгновения два или три он еще постоял, колеблясь, как мыслящий тростник, а потом уже рухнул под ноги выходящей публике, и все штрафы за безбилетный проезд хлынули у него из чрева, растекаясь по перрону...
Все это я видел совершенно отчетливо и свидетельствую об этом миру. Но вот всего остального - я уже не видел, и ни о чем не могу свидетельствовать. Краешком сознания, самым-самым краешком, я запомнил, как выходящая в Орехово лавина публики запуталась во мне и вбирала меня, чтобы накопить меня в себе, как паршивую слюну, - и выплюнуть на ореховский перрон. Но плевок все не получался, потому что входящая в вагон публика затыкала рот выходящей. Я мотался, как говно в проруби.
И если там господь меня спросит: "Неужели, Веня, ты больше не помнишь ничего? Неужели ты сразу погрузился в тот сон, с которого начались твои бедствия?.." - я скажу ему: "Нет, господь, не сразу..." краешком сознания, все тем же самым краешком, я еще запомнил, что сумел, наконец, совладать со стихиями и вырваться в пустые пространства вагона и опрокинуться на чью-то лавочку, первую от дверей...
А когда я опрокинулся, господь, я сразу отдался мощному потоку грез и ленивой дремоты. - О нет! Я лгу опять! Я снова лгу перед лицом твоим, господь! Это лгу не я, это лжет моя ослабевшая память! - я не сразу отдался потоку, я нащупал в кармане непочатую бутылку кубанской и глотнул из нее раз пять или шесть, а уж потом, сложа весла, отдался мощному потоку грез и ленивой дремоты...[size=0pt][/size]

Книга в целом полное говно, но конкретно эта глава очень даже ничего.

из публикации 25 февраля в Фейсбуке
САМООТВЕРЖЕННЫЙ ПОСТУПОК СВЯЩЕННИКА👍
☦"Синодальный отдел по благотворительности" сегодня сообщил о самоотверженном поступке священника:
«Отец Николай услышал звук падения, развернулся к ж/д путям и увидел: на путях, перед стремительно приближающимся поездом, лежит мужчина. Он ринулся спасать незнакомца. Времени на раздумья не было.
Он постарался перетащить мужчину в безопасную зону, но по соседним путям тоже ехал поезд. Пространство под платформой оказалось забито мусором и снегом так, что укрыться не получилось.
Самым верным решением было поднять руки упавшего, прижать его собой к перрону, затем подхватить за ноги и закинуть на платформу. Это заняло около 10 секунд. Отец Николай едва успел сам запрыгнуть на перрон. Как только он оказался в безопасности, по путям стремительно промчался экспресс.
Что было бы, если бы священник не успел - страшно представить. Отец Николай не думал о своей тяжелой травме спины, ни о том, что ему нельзя никаких физических нагрузок. Просто спасал того, кто в беде. Слава Богу, что все остались живы. Настоящее чудо перед Рождеством.
Священник Николай Лузанов — настоятель Покровского храма города Долгопрудный, отец четверых детей. Он - настоящий пример жертвенной христианской любви.
Желаем отцу Николаю многая и благая лета!

Круто, только не пойму, при чём тут литература. beee ::)

Василий Макарович Шукшин - Медик Володя (1962 г.)

Студент медицинского института Прохоров Володя ехал домой на каникулы. Ехал, как водится, в общем вагоне, ехал славно. Сессию сдал хорошо, из деревни писали, что у них там все в порядке, все здоровы — на душе у Володи было празднично. И под вечерок пошел он в вагон-ресторан поужинать и, может быть, выпить граммов сто водки — такое появилось желание. Пошел через вагоны и в одном, в купейном, в коридоре, увидел землячку свою, тоже студентку, кажется, пединститута. Она была из соседней деревни, в позапрошлом году они вместе ездили в райцентр сдавать экзамены по английскому языку и там познакомились. Володе она тогда даже понравилась. Он потом слышал, что она тоже прошла в институт, но в какой и в каком городе, толком не знал. Вообще как-то забыл о ней. Он было обрадовался, увидев ее у окошка, но тут же оторопел: забыл как ее звать. Остановился, отвернулся тоже к окну, чтоб она пока не узнала его... Стал вспоминать имя девушки. Напрягал память, перебирая наугад разные имена, но никак не мог вспомнить. То ли Алла, то ли Оля... Что-то такое короткое, ласковое. Пока он так гадал, уткнувшись в окно, девушка оглянулась и тоже узнала его.
— Володя?.. Ой, здравствуй!
— Хелло! — воскликнул Володя. И сделал вид, что очень-очень удивился, и остро почувствовал свою фальшь — и это «хелло», и наигранное удивление. От этого вопросы дальше возникли очень нелепые: «Каким ветром? Откуда? Куда?»
— Как?.. На каникулы.
— А-а, ну да. Ну, и как? На сколько? — Володя до боли ощущал свою нелепость, растерянность и суетился еще больше: почему-то страшно было замолчать и не фальшивить дальше. — До сентября? Или до октября?
Девушка — это было видно по ее глазам — отметила, сколь изменился с недавней поры ее земляк. Но странно, что и она не сказала в простоте: «Да ты что, Володя? Я тоже еду на каникулы, как и ты», а сразу подхватила эту показную вольную манеру.
— Не знаю, как нынче будет. А вы? Вам сказали или тоже на бум-бум едете?
Володе сделалось немного легче оттого, что девушка не осадила его с глупой трескотней, а готова даже сама поглупеть во имя современных раскованных отношений.
— Нам сказали к сентябрю собраться, естественно. Но мы пронюхали, что опять повезут на картошку, поэтому многие из нас хотят обзавестись справками, что работали дома, в родимых колхозах.
— А мы тоже!.. Мы говорим: «А можно, мы дома отработаем?»
— Зачем же их спрашивать? Надо привезти справку, и все, — Володе даже понравилось, как он стал нагловато распоясываться, он втайне завидовал сокурсникам-горожанам, особенно старшекурсникам, но сам не решался изображать из себя такого же — совестно было. Но теперь он вдруг испытал некое удовольствие в нарядной роли... чуть ли не кутилы и циника. Будь у него в кармане деньги, хоть немного больше, чем на сто граммов водки и на билет в автобус до своего села, он, пожалуй, ляпнул бы что-нибудь и про ресторан. Но денег было только-только.
— А не опасно со справкой-то? — спросила девушка. — Могут же... это...
— Я умоляю! Отработал — и все. Возил навоз на поля, — Володя с улыбкой посмотрел на девушку, но поскорей отвернулся и полез в карман за сигаретой. Не все еще шло гладко пока. Маленько было совестно.
— Вас куда в прошлом году возили?
— В Заозерье. Но мы там пожили неплохо... — Володе и правда понравилось ездить с курсом на осенние работы в колхоз, и никакую он справку не собирался доставать дома.
— А мы ездили в Красногорский район, — тоже не без удовольствия вспомнила девушка. — Тоже неплохо было. Хохми-или-и!..
— А как отдыхаете дома летом? Чем занимаетесь?
— Да чем? За ягодами ходим... — девушка спохватилась, что, пожалуй, это банально — за ягодами. — Вообще скучно.
— Скооперируемся? — навернул Володя. — А то я тоже с тоски загибаюсь. Нас же разделяет всего... четырнадцать километров, да? Сядем на велики...
— Давайте, — легко согласилась девушка. — У нас тоже молодежи нету. Подруги кое-какие остались, но... Знаете, вот были подругами, да? Потом вдруг что-то — раз! — и отношения портятся. Вот так, знаете, обвально.
— Это вполне понятно, — сказал Володя. — Этого надо было ожидать. Это — один к одному.
— Но почему? — очень притворно удивилась девушка.
— Разошлись дороги... И разошлись, как в море корабли, — Володя посмеялся и стряхнул пепел в алюминиевую неудобную пепельницу внизу. — Это так же естественно, как естественно то, что у человека две ноги, две руки и одно сердце, — Володя вспомнил, что он медик.
И девушка тоже вспомнила, что он медик.
— Ой, а трудно в медицинском, а?
Володя снисходительно посмеялся.
— Почему? Нет, отсев, естественно, происходит... — Володе нравилось слово «естественно». — Нас на первом курсе повели в анатомичку, одна девушка увидела жмуриков и говорит: «Ах, держите меня!» И повалилась...
— В обморок?
— Да. Ну, естественно, это уже не врач. В фармацевты.
— Обидно, наверно, да?
— А у вас... стабильное положение?
— У нас со второго курса нынче ушла одна. Но она просто перевелась, у нее просто отец военный, его куда-то перевели. Во Владивосток. А так нет. А у вас клуб в деревне построили?
— Кинотеатр. В прошлом году Я как-то пошел посмотреть какую-то картину, половины слов не понял — бубнеж какой-то: бу-бу-бу... Я ушел. Хуже, что библиотеки доброй нет. У вас хорошая библиотека?
— Да нет, тоже... Я везу кое-что с собой.
— Ой, что, а?! — выдал Володя показушный великий голод.
— «Путешествия Христофора Колумба». Это, знаете, дневники, письма, документы... Я же — географичка.
— Так. Еще?
— Еще кое-что... А у вас есть что-нибудь?
— У меня кое-что специальное тоже... «Записки врача» этого... Как его, врач тоже был?..
— Чехов?
— Нет, но они, кажется, поддерживали приятельские отношения... Вот вылетела фамилия. А Брэдбери у вас ничего нету?
— Нет. А вы любите читать про медиков?
— Да нет... Любопытно бывает, если не туфта полная. А Камю ничего нет?
— Нет, нету.
— Ну, так как мы будем бороться со скукой? — весело спросил Володя. — Как вы себе это представляете? — ему совсем хорошо стало, когда свалили этих Камю, Брэдбери...
— Общими усилиями как-нибудь... — тоже весело сказала девушка. Как-то вроде обещающе сказала...
Володя быстро утрачивал остатки смущения. Он вдруг увидел, что девушка перед ним милая и наивная. Неопытная. Он и сам был не бог весть какой опытный, то есть вовсе неопытный, но рядом с такой-то, совсем-то уж зеленой... Ну-у, он хоть что-то да слышал! Отважиться? Возможность эта так внезапно открылась Володе, и так он вдруг взволновался, что у него резко ослабли ноги. Он уставился на девушку и долго смотрел — так, что та даже смутилась. И от смущения вдруг рассмеялась. Глядя на нее, и Володя тоже засмеялся. Да так это у них громко вышло, так самозабвенно! Так искренне.
— Вплоть до того, что... — хохотал Володя, — вплоть до того, что поставим... — Володя и хотел уже перестать смеяться и не мог. — Поставим шалаш и...
Как услышала девушка про этот шалаш, так еще больше закатилась.
— Как Робинзоны... на этом... да?
Володя только кивнул головой — не мог говорить от смеха.
Тут отодвинулась дверь ближнего к ним купе, и какая-то женщина крестьянского облика высунулась и попросила негромко:
— Ребята, у меня ребенок спит — потише бы...
Тотчас и в соседнем с этим купе скрежетнула дверь, и некая лысая голова зло и недовольно сказала:
— Как в концертном зале, честное слово! Не в концерте же! — и голова усунулась, и дверь опять нервно скрежетнула и щелкнула. Даже женщина, у которой ребенок, удивленно посмотрела на эту дверь.
— Не спится юному ковбою, — громковато сказал Володя, перестав смеяться, но еще улыбаясь. Он тоже смотрел на сердитую дверь. И сказал еще, но потише: — Вернее так: не спится лысому ковбою.
Девушка прихлопнула ладошкой новый взрыв смеха и бегом побежала по коридору — прочь от опасного места. Володя, польщенный, пошел за ней; чего ему не хватало для полного утверждения в новом своем качестве, так этой вот голой злой головы. Он шел и придумывал, как он сейчас еще скажет про эту голову. Может так: «Я сперва подумал, что это чье-то колено высунулось».
Девушка ушла аж в тамбур — от греха подальше.
— Ой, правда, мы расшумелись, — сказала она, поправляя волосы. Люди спят уже...
Володя закурил... Его опять охватило волнение. Его прямо колыхнуло, когда она — совсем рядом — вскинула вверх и назад оголенные свои руки... Он успел увидеть у нее под мышкой родинку. Дым сигареты стал горьким, но он глотал и глотал его... И молчал. Потом бросил сигарету и посмотрел на девушку... Ему казалось, что он посмотрел смело и с улыбкой. Девушка тоже смотрела на него. И по тому, как она на него смотрела — вопросительно, чуть удивленно, — он понял, что он не улыбается. Но теперь уж и отступать было некуда, и Володя положил руку на ее плечо и стал робко подталкивать пальцами девушку к себе. Так как-то двусмысленно подталкивал — приглашал и не приглашал: — можно, однако, подумать, что он влечет к себе, тогда пусть шагнет сама... Жуткий наступил момент, наверно, короткий, но Володя успел разом осознать и свою трусость, и что ему вовсе не хочется, чтоб она шагнула. И он вовсе потерялся...
— Что ты? — спросила девушка серьезно.
— Начнем? — сказал Володя.
Девушка убрала его руку.
— Что начнем? Ты что?
— О боже мой! — воскликнул Володя. — Чего ж ты уж так испугалась-то?.. Пичужка, — и он коротко хохотнул, торопливо похлопал девушку по плечу и сказал снисходительно и серьезно: — Иди спать, иди спать, а то поздно уже. Да? — и ринулся в наружную дверь тамбура — вон отсюда.
— Завтра поедем вместе? — спросила вдогонку девушка.
— Да! Обязательно! — откликнулся Володя. Он уже был в переходном этом мешке, где грохотало и качалось.
Он почти бежал по вагонам. Очень хотелось или самому выпрыгнуть из вагона, или чтоб она, эта географичка, выпала бы как-нибудь из вагона, чтоб никто никогда не узнал его гнусного позора и какой он враль и молокосос.
Он пришел в свой вагон, снял ботинки, тихо, как всякий мелкий гад, влез на верхнюю полку и замер. Боже ж ты мой! Так ждал этого лета, так радовался, ехал, так все продумал, как будет отдыхать... Тьфу! Тьфу! Тьфу! Он вдруг вспомнил, как зовут девушку — Лариса. И еще он вспомнил, как он хохотал в купейном вагоне... Он заворочался и замычал тихо. Ведь не сломал же руку или ногу, ни от поезда не отстал, ни чемодан не украли — сам мелко напаскудил. Эта Лариса теперь расскажет всем... Они любят рассказывать, смеются всегда! — когда какой-нибудь валенок хотел соблазнить девушку, но ничего не вышло — получил по ушам. Приврет еще, приврет обязательно.
Так он казнил себя на верхней полке... пока вдруг не заснул. Как-то заснул и заснул — страдал, страдал и заснул.
А проснулся, когда уж поезд стоял на родной станции — дальше он никуда не шел. За окном был ясный день; на перроне громко разговаривали, смеялись, вскрикивали радостно... Встречали, торопились к автобусам.
Володя моментально собрался... И вдруг вспомнил вчерашнее... И так и сел. Но надо было выходить: по вагону шел проводник и поторапливал замешкавшихся пассажиров.
Володя вышел на перрон. Огляделся... И прошмыгнул в вокзал. Сел там в уголок на чемодан и стал ждать. Эта Лариса уедет, наверно, одним из первых автобусов, она девка шустрая. А они потом еще будут, автобусы-то, много. И все почти идут через его село. Черт с ней, с этой Ларисой!.. Может, расскажет, а может, и не расскажет. Зато он все равно дома. И уж не так было больно, как вчера вечером. Ну, что же уж тут такого?.. Стыдно только. Ну, может, пройдет как-нибудь, Володя выглянул в окно на привокзальную площадь... И сразу увидел Ларису: она стояла поодаль от автобусов, высматривала Володю среди людей, идущих с перрона. Володя сел опять на чемодан. Вот же противная девка, стоит, ждет! Ничего, подождешь-подождешь и уедешь — домой-то охота. Но ведь какая настырная — стоит, ждет!

Не понял, чё он пересрал

Рассказ о том, как группа "Секрет" в 1987 году поехала в Монголию на гастроли:

«Паровоз умчится прямо на границу»
ВОСТОЧНЫЙ ЭКСПРЕСС. Короткометражный художественный фильм в жанре психологической драмы с элементами саспенса и плутовской комедии.
Монтажный план. С параллельно движущегося вертолета мы видим железнодорожный состав, бороздящий необъятные и живописные просторы пустыни Гоби.
Титр: «Монголия, 1988 год».
Камера подлетает к движущемуся поезду, где в спецвагоне (аж с душем!) едет группа «Секрет». Сквозь вагонное стекло мы видим, что в одном купе едут Максим Леонидов и Николай Фоменко, один из них лежа читает, другой сидит в наушниках и что-то играет на своей гитаре.
Камера движется дальше, и влетает в окно купе другого, где за столом друг напротив друга сидят Андрей Заблудовский и Алексей Мурашов.
Это хорошо кондиционированное купе, наши герои меланхолично наливают из запотевшего графина холодную водочку и прихлебывают её из хрустальных рюмочек под солененькие огурчики от щедрот вагона-ресторана и скорбно молчат...
Следующий план – изнутри купе в окно.
Мы видим множество радостных девушек, которые аппетитно пахнут бараниной, кричат что-то жизнеутверждающее на красивом монгольском языке и весело скачут на конях все по тем же необъятным просторам Монголии, кто параллельно, а кто и перпендикулярно движению «поезда
дружбы»...
Наезд на лицо Андрея Заблудовского, расфокус.
Идут кадры воспоминаний одного из вечеров после концерта группы «Секрет» в Москве, на служебном входе стоят толпы поклонниц, и Андрей, проходя мимо, улыбается одной из них и указывает на нее пальцем, вызывая вопли восторга.
Мы снова в купе. Наезд на лицо Алексея Мурашова, расфокус.
Мы видим кадры того же вечера, но уже в номере гостиницы, где Алексей уютно расположился на диване, а вокруг него хлопочет парочка таких же поклонниц с восторженно-покорными выражениями лиц...
Мы опять в купе. Камера отъезжает от окна с коренастыми всадницами и останавливается на лице Андрея, почти совсем равнодушно произносящего:
МУРА: Забл, а ты слышал, что есть такие люди... го... гомосексуалы?
На Западе их еще геями называют. Слышал?
ЗАБЛ: Д.. да! Читал...
МУРА: И солист «Квинов», Фредди Меркюри, даже открыто признался, что он принадлежит к этой категории!
ЗАБЛ: Мик Джаггер и Дэвид Боуи, между прочим, тоже бисексуальны!
МУРА: Ага. И Джордж Майкл, кстати – тоже, на всю катушку. И рыжий солист из Simply Red, все время забываю его фамилию.
ЗАБЛ: – А знаешь, есть такая команда Village People? Так они – все.
МУРА: Это не рок-н-ролл, а диско. Диско не считается. Тогда уж Frankie Goes to Hollywood, там, говорят, та же история.
ЗАБЛ: Ну, про Чайковского я уже и не говорю...
МУРА: Про кого? А-а... и не надо. Но, между прочим, я читал, что даже у Брайана Эпстайна что-то там было с Джоном Ленноном!
ЗАБЛ: Ну, да...
МУРА: И вообще, я считаю, что настоящий мужчина должен в этой жизни познать все.
ЗАБЛ: Хм... Ну, может, ты и прав.
МУРА: Мы же друзья с тобой? Как битлы?
ЗАБЛ: О чем ты говоришь, брат! Конечно!
МУРА: Мы же должны друг другу помогать в трудные минуты?
ЗАБЛ: А как же иначе-то?..
План купе уходит в расфокус, на экране возникает уютная московская квартира, мы видим, как наших героев гостеприимно принимает их старый друг Сергей Миров, раскрыв рот слушая детали этого «роуд-муви» и не веря своим ушам.
Крупный план Мирова.
МИРОВ: Стоп, стоп. Прощу прощения, но, насколько я помню технологию процесса, первое, что необходимо в этом случае, это – добиться эрекции, хотя бы односторонней!
Быстрая панорама на Заблудовского и Мурашова с отъездом камеры:
ЗАБЛ: Вот! Именно! Этого-то как раз ни у кого из нас не получилось!
МУРА: Ну – за здоровье хозяина дома!
Фанфары, титры, затемнение и надпись «The End». Через секунду она отодвигается в сторону, и в кадре снова появляется Мура с укоризненным выражением лица, произносящий прямо в камеру:
МУРА: Миров, ты все перепутал! Это не я, а Забл предлагал!
Мой голос за кадром: Ну, ладно, поменяю.
Муру в кадре отодвигает Забл:
ЗАБЛ: Все так и было, правильно, Сережа, ты ничего не перепутал. Инициатива в отношении сексуальных экспериментов исходила не от меня, а от Леши, а я хоть и был готов помочь брату, но ничего не смог поделать со своим организмом. Тем более, что для себя я таки решил этот острый
вопрос при помощи проводницы!
Мой голос за кадром: Хорошо, я не буду менять.
На экране – быстрая перемотка пленки назад, перепалка из которой слышны голоса: «– Поменяй! – Оставь! – Поменяй! – Оставь!» После этого на экране снова появляется надпись: Ну, теперь-то

«The End?» Через паузу вопросительный знак начинает дергаться, тужиться, и превращается в восклицательный: «The End!»

Рассказывает поэт Карен Кавалерян:

1. ПОЕЗД В РАССВЕТ
Через неделю Гарик навестил меня на рабочем месте. Я уныло сидел в своей вахтерской каморке, грыз карандаш в поисках ускользающих рифм и пересчитывал в небе звезды.
- Не смурей, братское сердце, – усмехнулся он, доставая из сумки бутылку «андроповки».
Я тяжело вздохнул и пошел мыть стаканы. Когда я вернулся, Гарик сидел на кушетке с моей гитарой и наяривал на ней какой-то приблудный твист.
- Представь себе, – сказал Гарик, откладывая гитару. – Поезд, битком набитый пассажирами, летит через ночь. Пассажиры – кто спит, кто бухает, кто трахается... В общем, все чудят, как хотят... И вдруг один парень, главный герой, заглядывает в зеркало и не видит там своего отражения! Он тащит к зеркалу свою девчонку – тот же эффект! Он в ужасе бежит к проводнику и спрашивает – что это за поезд, какова станция назначения? Но проводник молчит, только ухмыляется. И тут этот перец понимает, что все они обречены. Потому что, проехав через ночь, они превратились в тени, а поезд идет в рассвет...
- По мотивам Эдгара По? – спросил я, срывая с «андроповки» малиновую бескозырку.
- По мотивам Дэвида Боуи, – строго ответил он.

2. ОЛЕГ ГАЗМАНОВ
Какое-то время после нашего знакомства я был озабочен своими делами, и следующая наша встреча произошла не скоро.
1989 год я встречал вдалеке от дома. Произошло это в первый, и пока последний раз в жизни, а если принять во внимание развившуюся у меня с годами склонность к домоседству и чтению классических романов, то уж вряд ли произойдет когда-либо впредь.
Но все мы смолоду легки на подъем, и когда устроители концерта, в котором было задействовано несколько артистов из числа моих клиентов, уговорили меня поехать на рождественские гастроли в Запорожье, обещая всем «царский» прием и исключительные условия оплаты, я легко согласился.
В поезде концертная бригада, включавшая Криса Кельми, отца и сына Газмановых, Сергея Минаева, и других менее известных артистов, коротала время за обычными разговорами.
- Не боишься ребенка к гастрольной жизни приучать? – спрашивал Газманова-старшего, предусмотрительный Крис.
- Ты знаешь, Родька шустрый парень, сам разберется что к чему, – рассудительно отвечал Олег. – Ну, чего я тебе на пальцах объясняю, на концерте сам увидишь.
Концерта ждать не пришлось, и о способностях вундеркинда Крис получил представление гораздо раньше, когда возвращался после обеда из вагона-ресторана. Войдя в свой вагон, он увидел в другом его конце семилетнего Родю, и приветственно помахал ему рукой. В ответ тот разогнался по узкому коридору до крейсерской скорости и боднул опешившего Криса головой в пах. Крис, глухо застонав, повалился на пол. Несколько минут он судорожно сучил ногами, держась за ушибленное место и изрыгая нечленораздельные звуки. Усилиями сбежавшихся на шум артистов, прежде всего заботливых девушек из группы «Комбинация», потерпевший был приведен в чувство и водворен в купе. Крис лежал на узком диванчике, усталыми глазами разглядывая шуршащие вокруг него коленки артисток, когда вошел старший Газманов. Он с извиняющимся видом встал в дверях, видимо, с трудом подбирая приличествующие моменту слова.
- Да-а-а, шустрый у тебя парень, Олег, – едва отдышавшись, промолвил Крис.
Газманов виновато развел руками.
- Я разберусь, Крисыч, – суровым голосом ответил он и удалился.

Я честно даже не знаю, к какой категории отнести данное высказывание, но в тему ЖД афоризмов пойдёт:

Гитарист Ритчи Блэкмор:
 "Я считаю, что главная цель – вызвать эмоцию, заставить людей чувствовать сердцем. Мне лично не интересно радовать других музыкантов. Меня больше вдохновляет затрагивать тех, кто совсем не разбирается в музыке, но умеет чувствовать. Чтобы они сказали: «Я не понимаю, что ты делаешь, но я чувствую, что в этом что-то есть». Для меня это просто невероятный комплимент. В отличие от забегов вверх-вниз по грифу. Это здорово, очень быстро – но это лишь значит, что я чертовски много занимался на гитаре. Я ничего этим не выражаю. Перемещаюсь из точки «А» в точку «Б», не видя ничего по пути. Так я могу послушать и звуки поезда".